Алапаевские мученики: убиты и забыты. Часть II

...Все эти обстоятельства и следует учитывать сегодня тем, кто выступает с инициативой обретения мощей Алапаевских мучеников, тем самым дерзая взять на себя ответственность за последствия перед Церковью, Россией и – так уж получается – мiром

Начало. Алапаевские мученики. Часть 1.

В Святую Землю

Вскоре после прибытия в Пекин тел Алапаевских мучеников о всех обстоятельствах их перевозки узнали брат и сестры Великой Княгини Елисаветы Феодоровны.

«Когда принцесса Виктория Феодоровна, – писал игумен Серафим, – узнала о кончине своей Августейшей сестры Великой Княгини Елизаветы Феодоровны, то пожелала перевезти ее тело вместе с гробом послушницы Варвары в Иерусалим. Виктория Феодоровна просила меня сопровождать гробы[1]».

Принцесса Виктория сообщала брату, Великому герцогу Гессен-Дармштадтскому Эрнсту-Людвигу 31 декабря 1920 г.: «Один хороший игумен Серафимо-Алексеевского монастыря Пермской епархии, отец Серафим, сопровождает гробы в Иерусалим. Ему было поручено генералом Дитерихсом руководить их перенесением из собора в Алапаевске, где они находились до тех пор, пока Белая армия не должна была эвакуироваться из этого района. И он уже не оставлял их с тех пор. Они двинулись из Алапаевска в июле 1919 года и после многих препятствий достигли Пекина в апреле 1920 года. Действительно, преданный человек...»[2]

Через восемь месяцев после временного упокоения под сенью храма Китайских мучеников, благодаря хлопотам принцессы Виктории[3], гробы Великой Княгини Елисаветы Феодоровны и инокини Варвары 17/30 ноября 1920 г. были отправлены из Пекина в Тянцзин, откуда 18 ноября пароходом в Шанхай. После прибытия 21 ноября в Шанхай 2/15 декабря их отправили морем дальше. Все это время при мощах безотлучно пребывали игумен Серафим, послушники Максим Канунников и Серафим Гневашев, член следственной комиссии А. П. Куликов[4].

«Повез тела, – рассказывал очевидец увоза мощей Преподобномучениц из Пекина, – тот же игумен Серафим, который привез их в Пекин и который неотлучно при них оставался, ежедневно совершая заупокойные богослужения об умученных. Вообще преданность этого вдохновенного и благоговейного старца его покойной духовной дочери и другим замученным в Алапаевске была трогательна и поучительна. Я был в Пекине в тот день, когда отправляли оттуда в Тянцзин для погрузки на пароход тела Великой Княгини и сестры Яковлевой. Нельзя было без слез смотреть, как прощался игумен Серафим с остававшимися в Пекине для дальнейшего упокоения останками других замученных и как молился он затем на вокзале, во время панихиды, перед самым отходом поезда, около поставленных на открытую платформу гробов, чтобы Бог дал ему возможность выполнить волю Великой Княгини и благополучно доставить Ее тело в Иерусалим. Даже на китайскую толпу эта сцена произвела сильнейшее впечатление»[5].

13/26 января 1921 года пароход прибыл в Порт Саид. «Здесь есть греческая церковь, – сообщала на следующий день брату принцесса Виктория, — и гробы на ночь были оставлены там. Мы пошли в церковь. Задрапированные в черное, они только что были установлены в маленькой боковой часовне. Там были: отец Серафим, монах, который ни разу не оставил их еще с Алапаевска; греческий священник и несколько русских людей. Было очень тихо и уединенно и спокойно в этой маленькой часовне. Только по одной свече горело у изголовья каждого гроба. Казалось таким странным идти при лунном свете в этом отдаленном городе, через пустые улицы; идти и встретить все, что осталось от нашей дорогой Эллы [...] Наружные гробы сделаны из дерева — китайского тика, с медной окантовкой, и большой медный Православный крест на них, и наверху — в голове Эллы укреплена в простой тиковой рамке ее хорошая фотография в одеянии сестры, и медная корона над ней. Гроб Вари — без портрета, но такой же, только меньше. Если ты помнишь, она была маленькой. [...] Этим утром гробы будут отправлены опять товарным поездом в специальном вагоне, который будет переправлен паромом через канал. [...] Монах и его два послушника едут в вагоне. По прибытии нас встретят катафалки и духовенство, и после короткой службы мы должны будем поехать через город к русской церкви св. Марии Магдалины, которая расположена возле Гефсиманского сада, около 4 километров от станции. Патриарх и церковные власти предложили, чтобы гробы были поставлены в церковь на несколько дней, и что я должна решить на месте — где их потом лучше установить. Будет большое богослужение, когда их будут переносить из храма туда. Я надеюсь, что найду там склеп под церковью, где они могут оставаться до тех пор, пока их можно будет повезти в Москву»[6].

В Порт Саиде, писал игумен Серафим, «нас встретили Их Высочества Принцесса Виктория Феодоровна с супругом Принцем Людвигом Александровичем и дочерью Принцессой Луизой. Отсюда в одном поезде прибыли в Иерусалим 15/28 января 1921 года.

На вокзале греческое, русское и арабское духовенство встретило гробы, отслужило панихиду, гробы поставили на автомобили, украшенные цветами, и двинулись по направлению к Гефсимании. Их Высочества и духовенство на автомобилях ехали за гробами. На горе, при спуске из Иерусалима в Гефсиманию, крестным ходом встретили монахини с Елеона и Горней. Здесь была отслужена лития и гробы медленным темпом двигались на автомобилях, а духовенство в облачениях шло за крестным ходом. Затем на руках гробы внесли в церковь. Гроб Великой Княгини несли Принц и местные власти. Встреча была весьма трогательна: у монахинь и русских паломниц лились слезы из глаз. Когда гробы занесли в церковь св. Марии Магдалины, то была отслужена панихида и сказано слово»[7].

Местом упокоения была избрана крипта русской церкви Святой Марии Магдалины в Гефсимании, с тех пор называемая русскими «Царской». Храм этот был воздвигнут Императором Александром III в память Его матери Императрицы Марии Александровны. На освящение его в 1888 году сюда приезжали Великий Князь Сергий Александрович с супругой Великой Княгиней Елисаветой Феодоровной. Теперь, через 33 года (возраст Иисуса Христа, когда Он был предан распятию), она нашла здесь упокоение, прибыв в Святую Землю – по словам Преподобномученицы, «нашу духовную родину».

На следующий день, 16/29 января, в храме св. Марии Магдалины была отслужена Божественная литургия и панихида. «В воскресенье 17/30 января, – писал о. Серафим, – Патриархом Иерусалимским Дамианом соборне была совершена Литургия, за которой на великом выходе Патриарх прочитал разрешительную молитву почившим, а после Литургии – панихида. После панихиды гробы были перенесены в склеп, где Патриархом была отслужена лития»[8].

В ногах гроба Великой Княгини поставили шкатулку, всюду сопровождавшую Преподобномученицу. В ней находился оторванный взрывом палец Великого Князя Сергия Александровича и прядь волос Царственного Мученика Цесаревича Алексия Николаевича.

Описывая крипту, где нашли упокоение Преподобномученицы, принцесса Виктория сообщала брату: «...Помещение под храмом [...] все белое, сухое и вполне хорошо проветриваемое. Я заказала крепкую дверь в комнату. Она покрыта темной материей, и несколько икон висит на ней снаружи, и лампада перед ними. Отец Серафим живет в своей комнате рядом и имеет ключ, и таким образом, он может туда входить и держать все там в порядке. Мне он очень нравится. Он такой преданный, и верный и энергичный»[9].

Без малого через тринадцать лет пришлось вновь ступить на Святую Землю игумену Серафиму. Узнавший в нем давнего своего собеседника, Патриарх Дамиан взял его под покровительство Иерусалимской Церкви, благословил о. Серафима построить на территории его резиденции рядом с часовней на месте, где архангел Гавриил предсказал Божией Матери скорое Ее успение, небольшую келлию. В ней он и прожил всю оставшуюся свою жизнь.

«Там же при церкви, – рассказывал побывавший в Гефсимании в начале 1920-х гг. русский паломник, – живет теперь и старец игумен Серафим, по-прежнему совершающий ежедневно богослужения об упокоении его духовной дочери и вместе с нею замученных. Церковь поддерживается на средства Принцессы Баттенбергской и неизменно посещается православными паломниками»[10].

И здесь, на месте своего нового упокоения, Преподобномученица, бывало, напоминала о себе. Епископ Нестор Камчатский, сподобившийся видеть Великую Княгиню еще в Читинской обители в годы гражданской войны, в письме митрополиту Антонию (Храповицкому) в январе 1934 г. на пути из Святой Земли на Дальний Восток писал: «На второй день праздника [Рождества Христова] я сослужил в Русской Церкви владыке Анастасию [Грибановскому], а на третий день служил в церкви св. Марии Магдалины в Гефсимании. Здесь, когда перед началом Литургии, во время третьего часа я стоял на кафедре, я удостоился увидеть дивное видение, наполнившее мою душу страхом, трепетом и умилением. Я увидел мученицу Елизавету Феодоровну, одухотворенно-прозрачную, в одеянии обители Милосердия, прошедшую по солее и молившуюся перед местными иконами. Потом Она подошла к левой колонне в храме, помолилась перед иконой Михаила Архангела и исчезла. Видение было чрезвычайно явственно до полной реальности. После Литургии я поведал о нем владыке Анастасию»[11].

...В 1981 году Русская Православная Церковь Заграницей прославила Новомучеников Российских и в их числе Великую Княгиню Елисавету Феодоровну и инокиню Варвару. Торжество прославления происходило 31 октября и 1 ноября 1981 г. в Синодальном соборе Знамения Божией Матери в Нью-Йорке. Тогда же для торжества перенесения мощей новомучениц в Иерусалим прибыли архиереи и клирики зарубежной Церкви. На следующий день архиереи отправились приветствовать Блаженнейшего Патриарха Иерусалимского Диодора, который сказал:

«“Ваше прибытие сюда свято, как свято и дело канонизации св. Новомучеников, ибо и то и другое касается людей, претерпевших мучения за Православие” [...] Далее он отметил громадное значение мученического подвига в наши дни и заявил, что “канонизация мучеников всегда являлась обязанностью Церкви, и, поэтому, политике здесь места не должно быть, ибо она редко согласуется со словом истины”.

“Церковь, – сказал Патриарх, – имеет свою политику, основанную на правилах св. Отцов. Св. Апостол Павел нас учит и говорит, чтобы мы повиновались властям предержащим, но этому надо следовать до того момента, пока они не касаются истины нашей веры”. [...]

“И мы, – сказал Блаженнейший, – не можем оставаться равнодушными перед таким великим событием, как канонизация новомучеников и торжество ее — имеющее место в пределах нашей юрисдикции. Поэтому мы решили участвовать в этом святом деле, послав нашу делегацию и свидетельствуя этим наше православное единство и этим официальным актом подтверждая его каноничность”.

Закончил Блаженнейший Диодор свое приветственное слово пожеланием, “чтобы кровь мучеников, которая была пролита, была бы доброй водой, обильно орошающей древо Православия; чтобы молитвами всех свв. Новомучеников укреплялись мы в единении и истине”»[12].

В праздник Святых Жен Мироносиц, 1 мая 1982 г., мощи Преподобномучениц перенесли в самый храм Св. Марии Магдалины.

Одиннадцать лет спустя, в 1992 году Архиерейский Собор Русской Православной Церкви (31 марта — 4 апреля) прославил Великую Княгиню Елисавету Феодоровну и инокиню Варвару в лике святых преподобномучениц.

Забвение

«Оставшиеся в Пекине 6 гробов, при акте, – сообщал в докладе о. Серафим, – я сдал начальнику миссии епископу Иннокентию под его непосредственное наблюдение и вручил ему ключи от склепа. Помимо сего лично просил китайского президента иметь попечение о них, который дал свое согласие»[1].

Вот как описывал место упокоения Августейших мучеников в ту пору корреспондент харбинской газеты «Заря»: «За Пекином, в версте от городской стены, находится православное кладбище, обнесенное высокой стеной. В средине кладбища небольшая церковь. Внутри церкви, в средине ее, открытый люк. Над ним большая неугасимая лампада. Вниз ведет лестница. Дальше решетчатая дверь, за которой круглый склеп высотою в рост человека. Там покоятся тела Великих Князей. […]

В склепе в два яруса стоят шесть гробов. Два места пусты. Некоторое время тому назад здесь стояли гробы Вел. Кн. Елизаветы Феодоровны и ее камеристки [келейницы]. Сейчас тела их увезены в Палестину.

В одной из стен – ниша, в ней икона с неугасимой серебряной лампадой – дар харбинского кружка артиллеристов. Справа – большой серебряный венок от русской группы войск шаньдунской армии. На крышке гроба Иоанна Константиновича лежит другой венок с национальными лентами. Это дар русских войск чжанцзучановской армии.

Старые гробы Великих Князей – простые железные ящики. Железо во многих местах проржавело. Портреты на гробах Вел. Кн. Сергея Михайловича и Иоанна Константиновича наполовину истлели. На всех гробах простые медные дощечки с именами усопших. На гробе кн. Палей стершаяся надпись. Видны только слова “…от мамы”.

В склепе душно и чувствуется сильно запах тления. В железных тройных гробах, закрытых наглухо, тление тел совершается медленно. […]

Вся забота о них велась исключительно Пекинской Духовной Миссией и ее митрополитом. При церкви, для наблюдения за кладбищем и могилами Великих Князей, митрополитом наняты два русских сторожа»[2].

После упокоения Алапаевских мучеников в склепе при кладбищенском храме Преп. Серафима и перевозки мощей Великой Княгини Елисаветы Феодоровны и инокини Варвары в Святую Землю о них почти все забыли.

«Из русских же людей, – с горечью писал митрополит Пекинский Иннокентий, – никто не посетил места упокоения Царственных мучеников и не вспомнил о них. Только однажды Шандунская группа войск прислал депутацию, которая возложила от имени группы на гробы мучеников серебряный венок и устроила торжественное поминальное богослужение. Такое внимание тронуло искренно русских людей. Но это было только однажды. С тех пор о Царственных мучениках никто не вспоминал»[3].

В дополнение к приведенному свидетельству о посещении места упокоения Алапаевских мучеников русской депутацией – от русской группы войск шаньдунского генерала Чжан-Зунчана[4] – приведем факт посещения склепа зимой 1927-1928 гг. воспитателем Царских Детей Ч. С. Гиббсом. «Все гробы, – писал он знакомому сербскому дипломату в Лондоне, – были размещены в крипте кладбищенской церкви, которая находилась за стенами Северного города (Маньчу) неподалеку от них и в пятнадцати минутах езды рикши от самой Русской миссии… Как я понимаю, тела были заключены в девять ларцов прежде помещения в гробы. Сами гробы того вида, что обычно принят при русских похоронах, и легко опознаваемы по небольшим латунным табличкам, тщательно прикрепленным к каждому. Имена Членов Императорской Фамилии, лежащих там: Е. И. В. Великий Князь Сергей Михайлович, Е. В. Князь Иоанн Константинович, Е. В. Князь Игорь Константинович. Е. В. Князь Палей. Наряду с этими там были и другие гробы – лиц, бывших вместе с ними. К несчастью, я утерял заметки того времени и вынужден доверяться своей памяти, удерживающей лишь основное»[5].

Далее Гиббс писал, что престарелый владыка Иннокентий, при всем желании, не обладает необходимыми средствами, например, для ремонта кровли. Нет в храме и постоянного священника. Сербский дипломат обещал сделать все, что было в его силах, чтобы способствовать решению существовавших проблем. Между тем наружные гробы из листового кровельного железа стали крошиться…

«За все время нахождения Алапаевских мучеников на кладбище Миссии, – свидетельствовал митрополит Иннокентий, – никаких пожертвований на содержание в порядке склепа, в котором покоятся останки мучеников, гробов и сторожей на кладбище не поступало. Между тем гробы, несмотря на то, что они были Миссией вложены в оцинкованные ящики, стали прогнивать. Церковь же, в склепе которой находятся гробы, пришла в ветхость. Не имея своих средств, Миссия лишена была возможности заменить старые гробы новыми и ремонтировать церковь.

В текущем [1930] году церковь пришла в невозможное состояние: штукатурка обвалилась, крыша стала сильно протекать, деревянный пол прогнил и осел. Гробы Алапаевских мучеников тоже требовали немедленной замены их новыми. Откладывать далее ремонт было невозможно.

Рассчитывая на отзывчивость благочестивых русских людей, летом этого [1930] года я выпустил воззвание, приглашая всех внести свою лепту на ремонт церкви и изготовление новых гробов. К моему огорчению, откликнулись очень и очень немногие. Пожертвования в большинстве случаев поступали только от людей малоимущих.

Даже многолюдный Харбин, который в свое время испугался приютить у себя останки Царственных мучеников, но впоследствии принял останки ген. Каппеля и похоронил их в военной церкви[6], и в который был послан мною для сбора пожертвований протодиакон Василий Дэ[7], даже Харбин пожертвовал только 300 долларов, из которых половина пожертвована православными китайцами.

От родственников Царственных мучеников за все время не поступило никаких взносов на поддержание гробов в порядке и не было даже просьб о совершении поминальных молений.

Все забыли.

Из всей миллионной русской эмиграции только несколько человек в г. Тянцзине отозвались на мое воззвание и на свои средства изъявили готовность сделать три гроба для Царственных мучеников.

Странно после такого отношения к памяти Царственных мучеников как-то даже думать о восстановлении Династии. Видимо, все ушли в свои личные дела, забыли о Родине и не хотят вспоминать о Мучениках долга и чести, которыми гордится Россия и красится Церковь Православная.

Если мы не чтим память наших Царственных мучеников, то будем ли мы почитать Царя и повиноваться Ему? И можем ли мы надеяться, что Господь смилостивится над Родиной нашей и над нами и снимет наказание, которое справедливо постигло нас, если мы не исправимся и не дадим себе обещания во всем следовать Его Божественным заповедям? Начнем же свое исправление взносом своей лепты на сооружение взамен пришедших в негодность новых гробов для Царственных мучеников, на ремонт храма Божия, в котором возносились бы молитвы ко Господу о скором избавлении Родины нашей от безбожной власти и возвращении нашем в родные места»[8].

Характерно, что и после приведенного нами обличительно слова Владыки, напечатанного в Европе, в одном из центров русской эмиграции, причем именно правого толка, жертвователей нашлось не так уж много:

«В связи со статьей митр. Иннокентия, напечатанной в № 128 “Цар. Вестника”, Союз офицеров, участников Вел. войны, исповедающий девиз “За Веру, Царя и Отечество”, принял на себя сбор средств на сооружение склепа для гробов Вел. Князей, замученных в Алапаевске»[9].

«Союз офицеров участников Великой войны (“За Веру, Царя и Отечество”) доводит до всеобщего сведения, что сбор пожертвований на поддержание гробов Царственных Мучеников в Пекине (см. статью митрополита Иннокентия в № 128 “Ц. В.”) продолжается. Пожертвования просят направлять через редакцию газеты “Царский Вестник”. Поступающие деньги будут отправлены по назначению в первых числах апреля с. г. и посему Союз просит усилить пожертвования. Отчет собранных сумм будет опубликован в апреле месяце»[10].

«В Пекинскую Духовную Миссию, – писал в самом начале февраля 1931 г. харбинский журналист, – только что доставлены два гроба для тел Великих Князей. Гробы были переданы Пекинскому митрополиту Иннокентию и в них будут переложены тела Великого Князя Сергея Михайловича – верховного генерал-инспектора русской артиллерии и Князя Иоанна Константиновича, сына Константина Константиновича (поэта К. Р.). […] Переложение тел покойных представляет большие трудности и митрополит Иннокентий обратился за советом и помощью к руководителям Рокфеллеровского института. Администрация последнего пошла навстречу митрополиту и для переложения тел в новые гробы из института будут командированы два ассистента»[11].

Обратились также к врачу бывшей Императорской Дипломатической миссии в Пекине Петру Судакову. Позднее он сообщал об этом в письме сестре трех Алапаевских Мучеников (скорее всего, Княжне Вере Константиновне), видимо, ошибочно относя произошедшее к 1928 г.: «Прошло 8 лет со дня их смерти, и я не знал, в каком состоянии я найду тела. Я обратился за помощью к моему другу, профессору патологии Peking Union Medical College, Rockfeller Foundation, который охотно согласился поехать со мной на кладбище. Когда мы приехали туда, то застали в церкви делегацию офицеров и духовенства. Три гроба были перенесены из подвала в церковь. Один из гробов был большего размера, чем два других. Когда сняли железный покров, то под ним оказался деревянный гроб из массивных досок. Вскрыли доску. Перед нами предстало тело богатыря, покрытого шелковым драпри. Распахнули саван. Лицо было серого цвета, обросшее бородой. Не было признака тления, что меня удивило. При ближайшем рассмотрении я увидел, что тело было вскрыто и бальзамировано, чем и объясняется сохранение тела. Лицо настолько хорошо сохранилось, что легко было узнать Великого Князя Сергея Михайловича. Я дотронулся до черепа и нащупал трещины. Тело его переложили в заготовленный гроб и окутали саваном. […] Затем мы переложили тела Ваших братьев… Тела их находились в таком же хорошем состоянии, и они тоже были бальзамированы. У одного из них был разбит череп, а у другого сломаны ребра на одной стороне. Тело Палея было предано земле по распоряжению его матери»[12].

Под сенью храма китайских мучеников

В 1938 г., в связи с угрозой начавшейся оккупацией Японией Китая, тела Алапаевских мучеников были перенесены из Свято-Серафимовской кладбищенской церкви в склеп при храме во имя Всех Святых, от века Богу угодивших, на месте упокоения честных останков православных китайских мучеников за Христа убиенных во время т. н. боксерского мятежа 1900 года, находившийся непосредственно в стенах Духовной миссии. В этом же склепе, кстати, было погребено тело митрополита Иннокентия (Фигуровского), так много сделавшего для увековечения памяти Китайских и Алапаевских мучеников[1].

О месте этом следовало бы рассказать поподробнее. Оно связано с храмами Российской Духовной миссии в Китае, учрежденной Царем Петром Алексеевичем еще в 1712 году. Поводом к их возведению послужило восстание ихэтуаней (более известного в литературе под названием «боксерского»). Это было религиозное, по глубинной своей сути антихристианское, движение, участники которого – предтечи современных поклонников восточных единоборств – устраивали мистерии, подобные обрядам нынешних оккультистов. В Пекине оно началось вечером 1 июня 1900 года. В результате Русская Православная Миссия была разорена, Успенский храм – сожжен. Были убиты свыше двухсот православных китайцев, принимавших смерть за Христа с удивительным самоотвержением. Главным днем их мучений стало 11 июня, когда Церковь чтит память апостолов Варфоломея и Варнавы.

В Посольском квартале, оборонявшемся объединенными европейскими силами, спасались более трех тысяч китайских христиан. Всюду в Китае лилась русская кровь. (Впоследствии останки русских людей собрали в единую братскую могилу. В середине февраля 1901 г. она была заполнена. Гробы поставили плотно один к другому в несколько рядов. В каждом из них было по несколько человек. В 1905 г. над братской могилой была построена часовня Христа Спасителя, а позже – первый храм в Тянцзине.)

Русские войска под командованием генерала Н. П. Линевича совместно с союзниками 1 августа 1900 года штурмом взяли Пекин.

Уже 11 октября 1900 г. начальник Русской Духовной Миссии архимандрит Иннокентий (впоследствии митрополит) послал в Св. Синод поименный список 222 православных китайцев, принявших смерть за Веру, ходатайствуя об увековечении их памяти.

Св. Синод в своем определении от 22 апреля 1902 г. благословил на месте разоренной церкви Миссии устроить храм во имя Всех Святых Мучеников Православной Церкви со склепом для погребения в нем всех за Веру православных китайцев избиенных, установив им ежегодное празднование 10 и 11 июня.

Совершалось оно по следующему чину: «10 июня соблюдать строгий пост, перенося его на ближайшую пятницу, если означенное число случится в субботу или воскресенье, и совершать заупокойную Литургию с панихидой по избиенным православным китайцам, а 11 июня отправлять торжественно, по храмовой главе, богослужение во имя Святых Мучеников Православной Церкви, с крестным ходом на месте избиения православных китайцев или вокруг храма, с пением ирмосов “Волною морскою”, и, после обычного многолетствия, провозглашать вечную память всем честно пострадавшим за Православную веру китайцам»[2].

Доклад Св. Синода был утвержден Царем-Мучеником Николаем II. Вскоре на полученные от китайского Цинского императорского правительства в качестве контрибуции 18 000 лан серебра епископ Иннокентий приобрел возле Бэйгуаня («Северного подворья») часть поместья с дворцом Сы-Е-Фу – принца четвертой Дайцинской династии, сына императора Цянь Луна. Там и был воздвигнут храм во имя Всех Святых Мучеников. В склепе под ним в шести больших каменных гробах и были упокоены 222 китайских мученика. Тела многих из них были прославлены Господом нетлением. Неподалеку на кладбище был построен храм преп. Серафима Саровского, где в специально устроенном склепе с 1920 до 1938 гг. почивали тела Августейших мучеников.

«…Миссия, – описывает наш современник, харбинец по происхождению, Бэйгуань, – занимала известную в китайской истории часть старого Пекина – в самом углу его древних северных городских стен. Ее обширная площадь представляла собой комплекс парков с различными ландшафтами, породами деревьев – сосен и елей, тутовых, фруктовых, – прудом с мостиками, изумрудными лужайками, тенью и прохладой. Это был лучший по красоте и какому-то удивительному покою уголок старого Пекина, известного в мiре красотой и уникальностью архитектурных памятников и парков.

Бэйгуань был жемчужиной среди них.

Кое-где в этом громадном поместье были разбросаны различные строения: поближе к главному входу с высокой красивой колокольней в древнерусском стиле – Успенский собор; красивейшая двухэтажная пятиглавая в древнерусском стиле церковь во имя Всех Святых, построенная над склепом, куда были собраны останки 222 православных китайцев, убитых во время восстания ихэтуаней в 1900 г.; т. н. Архиерейский дом начальника Миссии (по 23 июня 1931 г. – митрополита Иннокентия, позднее – архиепископа Симона[3], затем архиепископа Виктора[4]) – в классическом китайском стиле, так как ранее это было одно из зданий дворца маньчжурского князя правившей династии Цин; Крестовая церковь во имя святителя и чудотворца Иннокентия Иркутского рядом с покоями Владыки, еще несколько часовен, братский корпус – приют для паломников, а в рассматриваемые годы – русских беженцев и другие. Подалее, за прудом, у городской стены находились хозяйственные постройки, молочная ферма Миссии и пр.

Вся Миссия, не побоюсь повториться, утопала в зелени.

Миссия в Пекине была гордостью православного мiра, одной из самых больших христианских миссий в Китае»[5].

Итоговым и, если угодно, ключевым, на сегодняшний день документом на интересующую нас тему является записка «Алапаевские мученики», подписанная иеромонахом Николаем. Этот трехстраничный машинописный уникальный документ сохранился в архиве Княжны Веры Константиновны (1906†2001), самого младшего ребенка в семье Вел. Кн. Константина Константиновича и Вел. Кн. Елизаветы Маврикиевны, сестры трех Алапаевских Мучеников. Скончалась она под Нью-Йорком, где жила в доме Толстовского фонда, за всю свою долгую жизнь так и не приняв ничьего подданства.

Через некоторое время после ее кончины часть архива Княжны Веры была обнаружена среди коробок с гуманитарной помощью, полученных одним из московских храмов. За бумагами должны были прийти те, кому они предназначались. Но так никто и не пришел…

Вот этот документ, который мы впервые предаем огласке полностью, без каких либо изъятий:

«4 февраля 1937 года прибыл я в Российскую Духовную Миссию в Китае, [в] Пекин.

Миссия занимает в северо-восточном углу городских стен участок земли 12 десятин, с полями и парком.

Среди парка стоит двухэтажный храм. Внизу три церкви: в средине – в честь всех святых мучеников и в память православных китайцев, убиенных озверевшими боксерами в 1900 году.

Направо – в честь св. апостола Симона Зилота, налево – в честь Покрова Царицы Небесной.

Наверху храм святителя Николая, Мирликийского чудотворца.

В 1900 г. выкопали глубокий колодец, собрали все тела убитых боксерами мучеников-китайцев и сложили в этот колодец на вечное упокоение.

Над колодцем этим ныне святой Алтарь храма св. мучеников. Этот храм – склеп на 50 человек. Стены храма три аршина толщины, а потолок сводчатый, дугой. Вровень с полом, по три окна на обе стороны, высотою и шириною пять четвертей, примерно. Снаружи – железные решетки.

В этих окнах-нишах стояли пять цинковых, коричневого цвета, гробов, накрытых черными бархатными покровами, с большими белыми кистями. На стенах, против каждого гроба были медные доски, размером 5х6 дюймов, с надписями:

“Его Императорское Высочество, Великий Князь Сергий Михайлович”.

“Его Императорское Высочество, Великий Князь Иоанн Константинович”.

“Его Императорское Высочество, Великий Князь Константин Константинович”.

“Его Императорское Высочество, Великий Князь Игорь Константинович”.

“Граф[6] Владимир Павлович Палей”.

3-го апреля 1920 года из Харбина прибыли в Пекин восемь гробов. До моего приезда в Пекин останки Великой Княгини Елизаветы Феодоровны, бывшей настоятельницы Марфо-Мариинской обители в Москве, и сестры Варвары Яковлевой были увезены в Иерусалим, а останки Феодора Семеновича Ремеза погребены у правой стены храма Преподобного Серафима, Саровского чудотворца, на кладбище Миссии, в поле, полторы версты от городских ворот.

Августейшее Семейство Императора и все от Рода Царского убиенные, вожди и воины, за Веру, Царя и Отечество живот свой положившие, были записаны в диптихи и поминали имена их на проскомидиях, заупокойных ектениях и панихидах.

Все пять гробов с останками мучеников были из тонкого цинка и на них появилось много дыр.

Заботами эмигрантских комитетов были заказаны и сделаны мастерами-китайцами в Тянцзине новые пять гробов из толстого цинка, на красивых медных ножках. За поделкой гробов наблюдал Григорий Михайлович Кеппинг[7], он и привез их в Пекин.

В начале октября 1943 года в Миссию прибыли делегаты эмигрантских комитетов: Пекина, Тянцзина, Шанхая, военных и общественных организаций и два врача – доктор Свиридов, хирург, 72 лет, старший врач эмигрантского госпиталя в Тянцзине и врач И. Х. Бриль, 48 лет, жил он в Миссии.

Образовалась Комиссия в составе 12 человек.

Все необходимое было приготовлено в Соборе. Принесли и гробы мучеников. Их вынимали по одному и клали на широкий длинный стол; врачи, военные эксперты и все члены Комиссии очень внимательно осматривали тела, определяли и считали раны огнестрельного оружия и штыковые, кровоподтеки и ушибы, обмывали останки, переодевали во все новое, все детально записывали в Акт и клали в новые гробы и запаявали их очень тщательно.

Тела всех мучеников не были повреждены тлением. Никакого запаха от них не было и на одежде не было плесени, хотя они пролежали 25 лет, причем несколько лет в дырявых гробах. В гробу Князя Игоря Константиновича нашли незабудку, она была свежа, как бы только сорвана в поле.

Кожа у всех тел несколько потемнела и была как цвет сухого пшеничного зерна, что бывает от ветра и загара на солнце. Не помню у кого спина больше потемнела, чем у остальных, от воды в колодце, куда они были сброшены красными человекоподобными зверями, однако кожа была плотная.

Нетленные тела без всякого запаха и сохранившаяся незабудка в течение 25 лет – это преславное чудо Промысла Божия и указание нам, грешным, на то, что святые души рабов Своих – мучеников Господь принял в светлые Небесные Обители на вечное блаженство с Ангелами и всеми святыми Его Угодниками.

Собор продолговатый, неширокий, “кораблем”, окна невысоко от земли. Снаружи можно было видеть, что происходит в храме, поэтому православные с благоговением смотрели на перекладывание мучеников, удивлялись, умилялись и плакали, видя чудо Божие наяву.

Долго очевидцы чуда Божия вспоминали, рассказывали свои переживания и впечатления о всем, что видели в те часы в Соборе.

По окончании трудов Комиссии архиепископ Виктор отслужил панихиду по мученикам, потом все гробы снова унесли в храм святых мучеников и поставили в нишах на старые места и покрыли черными покрывалами»[8].

Описанное освидетельствование и переоблачение мощей Августейших мучеников было произведено в преддверии ожидавшихся грядущих больших перемен. Когда они наступили, мощи решено было сокрыть. В свое время в эмигрантской прессе появилось сообщения о перезахоронении. До нас дошли воспоминания непосредственно принимавшего в них участие полковника В. И. Шайдицкого (1890†1981), написанные 30 лет спустя: «В начале 1945 г. по делам службы я уехал из Шанхая в Пекин и остановился в Духовной Миссии. К этому времени все помещения на ее территории были заполнены чинами русских охранных железнодорожных отрядов, бывших на службе японского командования в северном Китае, расформированных к началу переговоров о перемирии, и их семьями, а также русскими людьми из западных провинций, искавших пристанища поближе к русскому расселению Пекин-Тянцзинь-Циндао.

В первый же день приезда я встретил полковника Климовских, безследно исчезнувшего из Шанхая. На нем было монашеское одеяние. Участник Великой войны и Белой борьбы, он решил посвятить себя Церкви Христовой. Он жил в домике, в котором помещался свечной завод и куда он пригласил меня поместить. В маленькой комнате он сам жил, а в мастерской на большом столе устроил мне постель, что весьма подходило для моего роста.

Миссия занимала большую площадь в северо-восточном углу города и также, как и весь Пекин, была обнесена каменной стеной. Она имела: большой Собор и несколько церквей, большой богато обставленный дом настоятеля Миссии, гостиницу для приезжающих паломников, весьма и весьма богатую библиотеку с ценными научными книгами и журналами, богатую ризницу с большим количеством разнообразных облачений, от митрополичьего до послушника, митры и посохи – все это поступало широким потоком из России за многие годы, типографию, переплетную, свечной завод, машинную прачечную, молочную ферму, школу для детей.

Домики для служащих находились в разных местах большого красивого парка с оранжереями и огородами.

Одна из церквей, “храм всех Мучеников”, построена на братской могиле 222 убитых православных китайцев, защищавших Миссию от боксеров во время смуты в 1900 году. Храм этот двухэтажный. В верхнем, в правой и левой стене вделаны ниши и в каждой находился гроб с именем на дощечке. В гробах покоились останки Великокняжеских мучеников, погибших в шахтах близ города Алапаевска Пермской губернии […] Все тела прибыли в Пекин 3 апреля 1920 года и были временно похоронены. В 1927 году прахи были заключены в цинковые и вложены в деревянные гробы и вставлены в ниши. Были оказаны воинские почести от Русской группы войск, служивших в армии маршала Чжан Цзолиня.

Летом 1945 года Япония сдалась. Китайская коммунистическая армия, остававшаяся пассивной во все время японской оккупации, вылезла из разных щелей и прервала все пути как железнодорожные, разобрав не только рельсы, но убрав и шпалы, так и грунтовые дороги. Японские войска заперлись в своих базах.

В одно из утр в середине августа над Пекином раздался грозный шум от летающих аэропланов, поднявшихся с американской эскадры, прибывшей в Таку-порт Тянцзина. Покрутившись, они улетели, но вскоре вновь появились.

Оказалось, что машины не могли приземлиться из-за порчи аэродрома, посему американский генерал, назначенный для принятия командования пекинским гарнизоном, спустился со своим штабом на парашютах. Мы все облегченно вздохнули. Но ползли слухи, что советская армия идет с севера на Пекин и подошла к Великой Китайской стене у ворот Шангай-гуаня. Эта стена отделяет Китай от Маньчжурии.

Пошла пропаганда о вступлении в “родную” армию и многие поддались ей и по насыпи и выемкам полотна пошли… в концлагеря и на пытки все прощающей родины…

Все переживали большую тревогу. Что делать?.. С надеждой ожидали восстановления путей сообщения, чтобы добраться до Тянцзина и оттуда, даст Бог, достичь спасительного Шанхая.

В один из тревожных вечеров архиепископ Виктор, Пекинский и Китайский, хорошо меня знавший, призвал к себе и дал мне почетное и весьма ответственное поручение: “Ввиду возможного прихода советских войск спрятать гробы с Великими Князьями”. Было решено: четыре гроба перенести в нижний храм и спустить в готовые клетки под полом, дном которых была земля, на которой стоял храм.

Гробы с кн. Палей и Ремезом оставить на прежних местах. Перенос совершить в ближайшую темную ночь и сохранять всё в тайне. Князя Иоанна положить в алтаре влево от Престола, как принявшего сан диакона перед смертью. Вправо от Престола покоились: митрополит Иннокентий и архиепископ Симон. В храме вдоль левой стены во всю ее длину имеются три клетки: в первой находился гроб с прахом архимандрита Нафанаила, во вторую положить Вел. Кн. Сергия, в третью Князей Константина и Игоря вместе рядом. Для сопровождения гробов Владыка назначил игумена Михаила, а для переноса иеромонаха Серафима.

Я обязан найти четыре верных воинских чина, чтобы вместе со мной, шестым, могли бы поднять тяжелые гробы. На утро Владыка со мной осмотрел нижний храм, проверили пол и я наметил путь для шествия.

В ночь с понедельника 20-го на вторник 21 августа 1945 года у храма Всех Мучеников собрались: игумен Михаил, иеромонах Серафим (в мiру полковник Климовских), полковник Шайдицкий, два офицера: Ф. И. и М. И., два солдата: Л. М. и Г. А. Фамилии не упоминаю, может быть, они “там”. Если же кто из них находится поблизости – откликнитесь…

Эта ночь была черная. Высоко в небе ярко горели звезды. Кругом была полная тишина. Игумен с зажженной свечой, огонь которой абсолютно не колыхался, сопровождал впереди каждый гроб отдельно, а мы – шесть, напрягая физические силы, поддерживаемые исполняемым долгом, с молитвой в мыслях, совершали последний этап погребения.

Гробы Князей Константина и Игоря мы со страхом и болью в сердце поставили рядом, каждый на ребро, но так, чтобы лица братьев смотрели друг на друга – ширина клетки не вмещала.

Духовная Миссия – Бэйгуань пропитана мистикой: здесь слились в одно целое китайская архитектура, колокольни православных храмов, кресты на могилах и колодезь жертв боксерского восстания, чисто славянские и точно сошедшие с древних китайских гравюр лица православных священнослужителей. Мне чувствовалось, что нас охраняли не только Силы Небесные, но и громадные тени китайских витязей, когда в ту памятную ночь мы хоронили, предавая земле, нашу РУССКУЮ СКОРБЬ»[9].

Однако, как оказалось, описанное перезахоронение было не окончательным. Продолжим прерванное цитирование записки иеромонаха Николая (речь в ней идет уже о событиях 1947 года):

«На просьбу наместника Успенского монастыря при Миссии архимандрита Гавриила[10], начальник Миссии, архиепископ Виктор (жил тогда в Шанхае) послал благословение похоронить гробы Августейших Мучеников в храме [приделе] апостола Симона Зилота, что с правой стороны храма всех святых мучеников.

В западной части храма вырыли общую могилу для всех пяти гробов: два аршина глубина, четыре длина и четыре аршина ширина.

В могиле сложили две стенки буквой “т” и всю могилу и стенки залили цементом и поставили гробы в таком порядке:

1

2 3 4 5

1 – Князь В.П. Палей

2 – Князь Игорь Константинович

3 – Князь Константин Константинович

4 – Князь Иоанн Константинович

5 – Вел. Кн. Сергий Михайлович

И на все гробы Князей положены медные доски, каждая на свой гроб.

Могилу покрыли каменными плитами – 4 аршина длины, ¾ аршины ширины и 3 вершка толщины примерно.

Плиты покрыли песком и зацементировали; сверху положили искусственные плиты 8х8 вершков, коими выложен весь пол храма, и залили, соединили цементом.

Никаких внешних признаков могилы в храме нет.

Подготовительные работы вели и погребение совершали: архимандрит Гавриил и иеромонах Николай, во второй половине апреля 1947 года с китайцами от подрядчика.

Всю работу провели двое, молча, без огласки, осторожно, объясняли это ремонтом храма.

В июне 1947 г. начальник Миссии архиепископ Виктор приехал из Шанхая в Миссию и распорядился Августейшее Семейство Государя и всех убиенных и умученных большевиками от Рода Царского вычеркнуть из диптиха и никогда не поминать Их на проскомидиях, заупокойных ектениях и панихидах.

Вечная память святым Алапаевским мученикам.

Слава Богу за все.

Иеромонах НИКОЛАЙ

15 ноября 1954 года.

Обитель Святой Троицы.

[Джорданвилль.]

P. S. Членом Комиссии я не был, а по должности (ризничий Миссии) обязан был все приготовить для занятия Комиссии и хранить порядок в Соборе.

И. Н.»

К тайне этого последнего захоронения оказался причастен святитель Иоанн Шанхайский. В письме от 6 июня 1990 г. епископу Манхэттенскому Илариону (Капралу) Т. К. Багратион-Мухранский (1912†1992), сын Княгини Татьяны Константиновны (сестры трех Алапаевских мучеников), cообщал: «…Покойный владыка Иоанн Шанхайский рассказывал матушке Тамаре[11], что, когда наши уходили из Пекина и должны были взять Пекин красные, то гробы в храме были спущены под землю и покрыты цементом, чтобы их не могли найти»[12].

Где искать? И для чего?..

В 1945 г. храм Святых Мучеников отошел к Русской Православной Церкви. В 1954 г. он был закрыт. Участок русской земли был занят советским посольством. В 1957 г. по распоряжению посла СССР в КНР П. Ф. Юдина (1899-1968), крайнего догматика-марксиста, храм был снесен, а на его месте разместилась детская площадка и другие постройки посольства. Была также разрушена колокольня, Успенский храм превращен в посольский гараж, Свято-Иннокентьевская церковь – в зал для приемов и гостиницу, ризница – в консульский отдел. Богатейшее собрание книг сожжено.

Известно, что мощи св. китайских мучеников, останки митрополита Иннокентия (Фигуровского) и архиепископа Симона (Виноградова), по благословению Патриарха Московского и всея Руси Алексия (Симанского), в январе 1957 г. были перенесены в храм преп. Серафима Саровского на кладбище[1].

Храм преп. Серафима был разрушен в 1986 году.

На месте кладбища возник парк Озера молодежи, примерно треть которого занимает искусственный водоем. С тех пор большая часть мощей св. китайских мучеников покоятся на дне искусственного водоема[2].

В июне 1990 г. доктор исторических наук Г. В. Мелихов пытался узнать в Российском посольстве в Пекине что-либо о судьбе захоронений Алапаевских мучеников. «…В посольстве, – пишет он, – мои вопросы были встречены с полнейшим изумлением: никто ничего об этом не знал… А когда выяснилось, что я занимаюсь историей российской эмиграции в Китае, то обо всем этом стали… расспрашивать меня самого»[3].

Само отсутствие каких-либо данных о мощах Алапаевских мучеников весьма красноречиво. Любое объявление о них советским дипломатам в конце 1950-х годов и позднее означало бы, во-первых, надругательство над ними, а, во-вторых, их немедленное уничтожение. Вот почему остается надежда на обретение их там, где они были в свое время с большими предосторожностями укрыты, на месте храма Всех святых мучеников на территории нынешнего посольства России в Китае.

Задача эта, однако, представляется нам не столь простой и однозначной. И дело тут не в одних лишь технических или политических сложностях. И более того, вовсе не в них.

Перечислим ряд проблем, которые нужно постараться решить, прежде чем вообще браться за это дело.

Как мы уже писали, Русской Православной Церковью Заграницей в 1981 г. в лике святых были прославлены Алапаевские мученики: Великий Князь Сергий Михайлович, Князья Иоанн, Константин и Игорь Константиновичи, Великая Княгиня Елисавета Феодоровна и инокиня Варвара, князь Владимир Палей.

Русская Православная Церковь (Московский Патриархат) в 1992 г. прославила только Вел. Кн. Елисавету Феодоровну и инокиню Варвару. Об остальных Алапаевских мучениках и речи не было.

Если в Пекине приступят к делу, то обязательно привлекут к этому представителей Русской Православной Церкви (Московского Патриархата). Таким образом, это будет эксгумация останков православных, а не обретение мощей святых, уже прославленных Зарубежной Церковью.

Другое важное обстоятельство: следует хорошенько помнить, что Промыслом Божиим мощи Августейших Алапаевских мучеников оказались тесно связанными с мощами мучеников китайских, в свое время навсегда, казалось, сокрытых руками советских и китайских безбожников.

Архиерейский Собор Русской Православной Церкви Заграницей в 1996 г. прославил «жертвы первого в мiре красного террора рубежа нынешнего века». Была написана даже специальная икона «Собор святых мучеников китайских».

В свою очередь, Св. Синод Русской Православной Церкви (Московский Патриархат) 17 апреля 1997 г. постановил «восстановить исполнение Указа Синода о почитании в лике местночтимых святых мучеников священномученика Митрофана и 221 православного мiрянина с ним в Китае пострадавших. Днем их памяти определить 24 июня (н. ст.)».

Отсюда видно, что проблема эта не только политическая, но главным образом мистическая. Целый ряд ее аспектов сегодня известен (имеем в виду, прежде всего, проблему Китая в связи с эсхатологией)[4], но никак еще не обдуман.

Все эти обстоятельства и следует учитывать сегодня тем, кто выступает с инициативой обретения мощей Алапаевских мучеников, тем самым дерзая взять на себя ответственность за последствия перед Церковью, Россией и – так уж получается – мiром.

11/24 декабря 2004 г.

Преп. Даниила Столпника.

Посещение Св. Царицей-Мученицей Александрой

старицы Марии Михайловны (Новгород. 1916 г.)

Вернуться к началу: Алапаевские мученики. Часть 1.