«Сынок, твое место — только в России»
Протоиерей Лазарь Новокрещеных
Протоиерей Лазарь Новокрещеных за каждой Божественной литургией поминает почивших православных харбинцев — священнослужителей и мирян. В алтаре Казанской церкви хранится «Харбинский синодик», выпущенный очень малым тиражом, в нем — около 3500 имен. «Эта книга — одна из главных для меня»,— говорит отец Лазарь.
В начале двадцатого века в Харбине было двадцать два православных храма. Их возвели небогатые русские эмигранты; каждый внес свою лепту. Эти люди были вынуждены покинуть родину, но при этом они остались русскими, сохранили язык, культуру, традиции, верность России и, прежде всего,— верность Православной Церкви.
Милосердие и сострадание — вот основные черты эмигрантов. Их помнят за все то доброе, что они сделали на чужбине. Вот, например, митрополит Нестор [1] в 1921 году открыл Дом милосердия, где юноши с физическими недостатками, русские и китайцы, обучались иконописи, рукоделию, языкам.
Или доктор Владимир Александрович Казем-Бек, врач-бессребреник. Он был профессором медицины. Бедняков лечил бесплатно, да еще и тайно помогал. Когда он умер в 1931 году, хоронить его вышел весь Харбин — и русские, и китайцы. Его могила до сих пор сохранилась, именем доктора Казем-Бека называют новые больницы в Харбине.
Русские бросали на родине все, не брали в изгнание ничего — кроме веры во Христа и совести…
* * *
Моя жизнь — это целый калейдоскоп. Столько всяких событий случилось в течение ее долгих лет, что обо всем не упомнишь, не расскажешь…
Родился я в 1935 году в Харбине, на Львовской улице, в семье казаков-забайкальцев. Папа мой служил в царской армии и эмигрировал в конце Гражданской войны с остатками Белой армии в Китай. Мама тоже из Забайкалья, дочь атамана Матафонова. Детей у них было четверо: я, два моих брата — Илья и Николай — и сестра Мария. Папа, приехав в Харбин, занимался хозяйством и частным извозом, чтобы прокормить большую семью. Почему он эмигрировал? Все очень просто. Он не мог нарушить присягу на верность русскому монарху, не мог встать на сторону богоборческого режима.
Отец умер рано, в 1945 году. Мне было всего десять лет. Папа уходил в полном сознании. Помню, мама разбудила меня ночью и сказала: «Папа умирает и просит тебя подойти к нему. Он благословит тебя». Последние слова отца были такие: «Сынок, твое место — только в России». Он всю жизнь бредил Россией, мечтал вернуться. Ему и яблоки в Харбине были не такие, и земля не такая, и воздух другой, и цветы не так пахли…
Когда я был маленьким, в Харбине мы жили неподалеку от Казанского Богородицкого мужского монастыря, где в числе братии были мои родные по линии мамы: иеродиакон Иринарх [2], схиигумен Игнатий [3](он был духовником обители, полностью слепой), архимандрит Иннокентий [4] и архимандрит Варсонофий [5]. Тут я был крещен, тут, можно сказать, и воспитывался. С детства был в храме…
Помню, у мамы был расшитый мешочек, в котором она хранила помянник. И после того, как она приходила из церкви — я с ней не ходил, потому что учился в закрытом лицее,— она давала мне этот мешочек. Помню, как я открывал его и доставал духмяные просфоры, которые потом с глубоким благоговением и верой потреблял. Всегда знал, чувствовал, что Господь помогает мне и в жизни, и в учебе…
Мой старший брат — протоиерей Илия Васильевич Новокрещеных — служил Церкви Христовой около пятидесяти лет. Сначала в Китае, затем — в России, в Челябинской епархии. Потом переехал в Ригу, служил и там. Там и скончался. Средний брат — Николай — был врачом. После переезда в Союз работал и скончался в Челябинске. Сестра жила в Магадане, а потом, как и Илья, в Риге.
Об отце Илии, моем любимом брате, мне хотелось бы рассказать особо. Он был гораздо старше меня, и после смерти отца я фактически вырос под его присмотром. Илья с семи лет был послушником Казанского монастыря — нет ничего удивительного в том, что всю церковную жизнь с ее богослужением он знал и очень любил. В 1938 году Илья стал священником. Служил на станциях КВЖД — причем не просто служил, а, великолепно овладев китайским языком, нес слово Божие, был настоящим миссионером. Желающих учил русскому.
В какой-то момент его перевели в Алексеевскую церковь на Зеленом базаре. Служил бескорыстно, исполняя завет Христов: «Даром получили — даром давайте». Отец Илия не соглашался перейти в более обеспеченный приход, а когда стало нечем оплачивать аренду жилья, просто поселился в домик церковного сторожа. Прихожане помнят его исключительное добродушие и незлобивость. Однажды во время его молитвы воры вынесли из дома все ценное, но отец Илия не прервал молитвы и не стал сдерживать злоумышленников.
После воссоединения с Русской Православной Церковью пяти епископов Дальнего Востока вместе с паствой под омофор Московского Патриархата вернулся и мой брат, протоиерей Илия Новокрещеных. И уехал на родину. За ним последовал и я — через десять лет.
После смерти папы меня отдали в учебное заведение для мальчиков — в лицей Святого Николая, в котором я учился три года, пока он не закрылся. Потом материальные обстоятельства понудили меня идти работать в частные механические мастерские, где я приобрел специальность слесаря-прибориста. Но это было уже потом. Лицей же оставил самые приятные воспоминания, добрую память — мы собираемся с однокашниками каждый год…
Лицей дал нам очень многое. Если даже не сказать — он дал нам все. Учеба там была своего рода толчком в духовно-нравственном и умственном развитии. Хорошо помню своих воспитателей: отца Иосифа по прозвищу «Юзик», отца Фому, директора отца Андрея... Все они были очень достойными людьми.
Можно сказать, что воспитание в лицее было жестким, мужским — каждый ученик чувствовал ответственность за свою работу, учебу, за свой дальнейший путь. Никто впоследствии с него не сбился — об этом свидетельствует книга моего однокашника Николая Бутвилло, в которой он проследил судьбы почти всех лицеистов.
Доктор Евгений Николаевич Аксёнов, тоже лицеист, каждый год собирает всех, кто учился с ним вместе, причем — на свои средства. В ноябре 2007 года он получил в Японии императорскую премию и всю ее пожертвовал российским детским домам. А в сентябре 2008 года в Токио был освящен храм Подворья Русской Православной Церкви во имя святого благоверного князя Александра Невского, в строительстве которого Евгений Николаевич принял самое деятельное участие.
В 1955 году в Харбине я женился на Людмиле Андреевне Малышевой, мы вместе уже 54 года. Венчались перед отъездом в Союз в Иверской полковой церкви. Потом уехали в Москву. В Москве я окончил институт легкой промышленности и работал на заводе «Энергоцветмет». Туда приезжали специалисты из Китая — я был для них переводчиком и помощником. При всем при этом ходил еще и в храм Всех святых у Сокола. Моим духовным отцом был митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич). Он очень много сделал для меня. Можно сказать, что во многом благодаря ему я стал тем, кем стал. Когда я вернулся, мне было очень тяжело — не с кем было даже посоветоваться, а владыка Николай принял во мне большое участие, в моем становлении сыграл большую роль. Именно он благословил меня послужить Церкви Христовой. После этого я поехал в Челябинск — там служил мой брат, а в Москве рукоположиться было в те годы невозможно. Архиепископ Челябинский и Златоустовский Иоанн (Лавриненко) посвятил меня в диаконы, я получил место в храме города Златоуста. В 60-х годах эту церковь, старинную и крепкую, на моих глазах буквально разорвали, растащили на части тракторами — спасти мне удалось только Дароносицу…
Во время встречи Епископа Лонгина с Е. Н. Аксёновым и протоиереем Лазарем Новокрещеных. Август 2008 года. Фото Д. Елистратова
Много у меня было трудностей в дальнейшем служении. После долгих мытарств я оказался в Саратове, меня принял Архиепископ Палладий (Шерстенников). А потом долгие годы я служил под омофором любимого мною и многими еще людьми Архиепископа Саратовского и Вольского Пимена (Хмелевского). Благодаря ему многих бедствий мне удалось избежать.
Я долго был диаконом, священником стал только в 1991 году — история моего рукоположения знаменательна.
В конце 80-х годов мы с Владыкой Пименом были в консерватории на концерте известного певца Бориса Штоколова. В антракте вышли на улицу — стоял теплый летний вечер, и я сказал Владыке, что мне очень нравится храм «Утоли моя печали» — в тот момент в этой красивой церкви располагался планетарий. Еще я добавил: «Дивный храм! Как бы мне хотелось послужить в нем!». Владыка Пимен вздохнул только… Через какое-то время — весьма долгое — вызывает он меня к себе и спрашивает, помню ли я тот разговор. И говорит: «Готовьтесь к священнической хиротонии». Пытался я было отказываться (иерейский подвиг всегда казался мне непосильным), да не тут-то было — Владыка был неумолим. 33 года прослужил я в диаконском сане, поэтому после моего рукоположения, помню, говорили прихожане: «Ну вот, испортили нам протодиакона…».
Владыка Пимен назначил меня настоятелем «Утоли». И я счастлив, что был причастен к восстановлению этого храма. Кстати, много помогал в его благоукрашении Евгений Николаевич Аксёнов.
Харбин — моя малая родина, любимая и единственная. Харбин — это уже ушедшее. Я плачу о нем, часто вспоминаю, но все, что было, исчезло. И этого не вернуть. Остается только помнить, молиться и верить.
by Natalia Volkova "Orthodoxy and Modernity" Magazine, №10(25) 2009
[1] Митрополит Нестор (Анисимов). Окончил миссионерское отделение при Казанской Духовной Академии. Начальник Духовной миссии на Камчатке, иеромонах (1907 г.). Создатель Камчатского православного благотворительного братства (1910). В 1913 г. возведен в сан игумена. С 1914 г. военный священник, возглавлял санитарный отряд «Первая помощь» на фронте. Хиротонисан во епископа Камчатского и Петропавловского в 1916 г. С начала 1920-х гг. жил в Харбине. Служил в Иверской церкви в 1922–1930 гг. Основал здесь Камчатское подворье с Домом милосердия. В 1933 г. возведен в сан архиепископа. Был прост в общении, доступен. В 1945 г. принят в общение с Московской Патриархией. Митрополит, экзарх Восточной Азии. Арестован в Харбине 14 января 1948 г. и пробыл в советских лагерях до января 1956 г. После освобождения управлял Новосибирской, Кировоградской и Николаевской епархией. Скончался в Москве 4 ноября 1962 г., похоронен в Переделкино (здесь и далее сноски о харбинских священнослужителях приводятся по: Харбинский синодик (священноцерковнослужители и церковные деятели). Челябинск, 2005.)
[2] Иеродиакон Иринарх (Матафонов). Насельник Казанского Богородицкого монастыря в Харбине с 1926 г. Скончался в Харбине.
[3] Схиигумен Игнатий (Мелехин). Насельник Казанского Богородицкого мужского монастыря в Харбине с 1922 г. До принятия схимы — иеромонах Ор. В 1930–1940-х гг. был уже слеп, только исповедовал. К нему шел народ. Был наделен даром прозорливости.
[4] Архимандрит Иннокентий (Мельников). Вступил в Казанский Богородицкий мужской монастырь в Харбине в 1925 году. С 1939 г. настоятель монастыря. Окончил богословский факультет института Святого Владимира. Преподавал в Харбинской духовной семинарии в начале 1940-х г.г.
[5] Архимандрит Варсонофий (Суханов). До пострига — офицер Белой армии. В Харбине принял монашеский постриг (1924 г.) и священнический сан. В 1943 г. служил на ст. Чанчунь. Занимал должность настоятеля Казанского Богородицкого мужского монастыря в Харбине. Писал иконы.