ПОЛОЖЕНИЕ     МИССИОНЕРСТВА

                                        В      КИТАЕ

            преосв.  Николай (Адоратский), епископ  Оренбургский

                      Посвящается  корпорации  гг.  наставников  казанской 

                                                  духовной   академии.

                                                           КАЗАНЬ

                                      Типография  Императорcкого Университета.

                                                                1885

                                                             1[1]

       Недавно  (с 1869 г.)  в Японии фанатическое правительство преследовало буддизм и христианство в пользу синтоизма. Под влиянием европейской  цивилизации и христианства этот фанатизм в настоящее время настолько ослабел, что 11 августа 1884 г. указом японского императора языческие религии синтоизм и буддизм лишены покровительства законов. Отныне в подражающей Европе Японии религиозные дела выделены из непосредственного ведения правительства  и переданы в заведывание самих  религиозных общин синтоизма и буддизма. Этот шаг правительства считается всеми подготовлением к другому — объявлению полной свободы вероисповеданий, защитниками которой   являются высшие государственнные лица. С этого времени  правительство не  будет  охранителем и покровителем известного культа, а будет лишь наблюдать,  чтобы последователи различных вероисповеданий не нарушали общественного мира и порядка[2].

Нельзя не видеть, что с настоящего момента в Японии должна начаться новая, более отрадная эра, для деятельности проповедников христианства, и в числе их православных, среди все еще страдающих недостатком веры, но живых и восприимчивых японцев.

В соседнем с Японией,  строго консервативном Китае,  давшем некогда цивилизацию японцам и насчитывающем до 400 миллионов населения, у  китайцев свободно уживаются три религии: религия ученой аристократии-конфуцианство (Жу-цзяо), религия последователей  философа  Лаоцзы – даосизм (Дао-цзяо) и буддизм (Фу-цзяо). Натуралистическое конфуцианство, представляющее из себя древне-государственную религию и состоящее в почитании неба, как силы природы, и духов, подчиненных императору, исповедуется высшим классом китайского народонаселения и служит главною препоною и противодействием распространению христианства в Китае. Не менее сильным противником христианству, кроме известного ученому европейскому миру буддизма, является и пантеистический даосизм, состоящий в почитании принявшего человеческий образ откровенного разума и выродившийся ныне в идолопоклонство и слепую веру в волшебство и чары. В массе населения, склонного более  к даосизму и буддизму, иные китайцы часто веруют  понемногу во все три религии разом. Нередко на богатых китайских похоронах бывают представители всех трех означенных религий: хэшаны, даосы и ламы. Стародавние, свыше четырехтысячелетние предания и обычаи китайского народа так пропитаны насквозь язычеством, что они вошли в плоть и кровь китайца. Отсюда понятна необычайная трудность обработки этой почвы до той степени, чтобы она могла стать восприимчивою и плодоносно возращать  семя учения Христова. В этом вполне согласны православные, католические и протестантские миссионеры.

       Известно, что до сих пор Китай представлял европейскому миру зрелище внутренних смут и мятежей. В средней его части свирепствовали инсургенты (тайпинги). принадлежавшие к старинному тайному обществу взаимного вспоможения, теперь уже усмиренные. На западе Китая недавно восставало магометанское население (дунгане), c которым китайское правительство боролось до последнего времени. Успехи магометанского восстания и темные слухи об его силе и цели возбуждали среди европейцев толки о возможности низвержения ныне царствующей в Китае маньчжурской  династии и замене ее магометанскою. Одни питали эту мысль с сочувствием, воображая себе возрождение дряхлеющей империи при новом энергичном правительстве; другие - со страхом, представляя себе христианскую пропаганду поставленную лицом к лицу не с высокомерием и индифферентизмом язычества, а с ненавистью  и фанатизмом магометанства.  Надежды одних и опасения других оказались совершенно напрасными.  Магометанство не нашло ни малейшей опоры в народе и  инсуррекция  не была до такой степени сильна и организована, чтобы преследовать столь важные цели и грозить христианству опасностью.  Китай благополучно перенес эти опасности и упредил еще Японию в своей  веротерпимости, не отказавшись в то же время и от преследования  христианства.

Поглотив в себя небольшие общины евреев, манихеев, несториан и       христиан[3],  имевших некогда свои колонии в срединной  империи и исчезнувших почти бесследно в  громадной массе населения, Китай в последнее время под давлением иностранных  держав сделал большую уступку  “заморским чертям”, как  он доселе величает европейцев. В противность своему национальному самомнению и презрению к иноземцам, китайское правительство признало в принципе и допустило свободу христианских исповеданий. В трактате 1 июня 1858 г. , заключенном между Россией и Китаем графом Путятиным, VIII-я статья ясно и определенно выставила на вид христианское начало свободы убеждений. Эта важная статья, остающаяся доселе в силе, имеет  такую редакцию:

“Китайское правительство, признавая, что христианское учение способствует водворению порядка и согласия между людьми, обязуется не только не преследовать своих подданных за исполнение обязанностей христианской веры,но и покровительствовать им наравне с теми, которые следуют другим, допущенным в государстве  верованиям.”

   “Считая христианских миссионеров за добрых людей, не ищущих собственных выгод, китайское правительство дозволяет им распространять христианство между своими подданными,  и не будет препятствовать им проникать из всех открытых мест внутрь империи, для чего определенное число миссионеров будет снабжено свидетельствами от русских консулов или пограничных властей.”

Так. обр. православной России первой принадлежит честь воздействия в последнее время на косный Китай и получения от него согласия на признание свободы убеждений и христианской проповеди. Замечательно, что в вышеприведенной статье удержаны характеристические черты православия и в частности принцип евангельской любви, с какою являлась всегда проповедь русской Церкви, чуждая всяких политических целей. Замечательно, с другой стороны, и то, что при таких выговоренных условиях православная Россия не воспользовалась еще данным ей правом свободной проповеди православия в Китае и ограничивает положение православной китайской миссии смиренною и скромною ролью, отвечающей вполне внутреннему настроению иноков,  входящих в состав миссии.

  Вслед за Россией и предприимчивый Запад, в лице французского представителя барона  Гро (Gros), заключил с китайским правительством подобный же русскому трактат в Тяньцзине ( 27 июня нов. стиля 1858 г. ).

В числе разных статей этого трактата, облегчающих сношения Франции с Китаем, французское правительство, с издавна поддерживавшее здесь пропаганду   католической  церкви, также отстояло свободу христианской проповеди в поднебесной империи. Имея в виду прежнюю судьбу католической пропаганды в Китае, XIII статья французского трактата выговорила больше простора   для деятельности христианских миссионеров  всех вероисповеданий.

В этой статье видна тенденция развязать руки назойливой пропаганде католичества через отмену  всех  прежних ограничений, сделанных последнему китайским правительством. Формулирована эта статья следующим образом:

  “ Так как христианская религия имеет существенною целью побуждать людей к добродетели, то члены всех христианских исповеданий будут пользоваться полною безопасностью в отношении к их личности, собственности и    свободного выполнения их религиозных обязанностей.  Миссионерам будет оказываема твердая протекция, которой они будут мирно пользоваться внутри страны, снабженные узаконенными паспортами.”

  “ Власти китайской империи не будут мешать признанному за всяким индивидуумом праву принимать христианство  по желанию и следовать предписаниям его (христианства), не подвергаясь возможности наказания за это.”

    “Все, что доселе в Китае было писано, провозглашено и опубликовано со стороны правительства против христианского культа, совершенно отменяется и теряет силу во всех провинциях империи.”

   Провозгласив между своими подданными такой либеральный принцип, китайское правительство скоро очутилось в противоречии с ним на практике.

Это противоречие прежде всего создается характеристическими особенностями католической и протестантской пропаганды, вносящей под знаменем христианства, вместе с массой благодеяний и просвещения бедному населению страны, тенденции несвойственные истинному христианству,  каковы политические  и меркантильные  расчеты. Одна православная миссия в Китае остается неповинной в последнем  и не может не сознавать, что для нее достоинство православия дороже временных интересов. Что касается самих китайцев, то, оставаясь по своему узкому миросозерцанию суеверными язычниками, органы правительственной власти – чиновники и высший класс общества, наиболее образованный в китайском смысле, не в состоянии доселе подняться на высоту того мировоззрения, какое выражают вышеприведенные статьи русского и французского трактатов, принятые в теории китайским правительством. Отсюда является пассивная оппозиция христианству, хотя крайне туго и медленно, но все же воспринимаемому  и усвоиваемому  благодушной, но легковерной и своенравной народной массой. Отсюда же исходят и периодические гонения на проповедников христианства (кроме русских) и прозелитов последних из китайцев. В этих гонениях обыкновенно гласно участвуют одно или несколько лиц из высшего класса общества, преимущественно мандаринов, поднимающих на христиан многочисленный в Китае пролетариат – городскую чернь и языческое население страны,  часто голодающее и бедствующее. В большей своей части чиновники боятся явно выступать на защиту язычества, но в своих решениях и частных разговорах они являются самыми закоренелыми врагами христианства и исповедников его. За ними на заднем фоне можно с вероятностью предполагать затаенную злобу против христианства представителей конфуцианства, даосизма и буддизма, наверное подстрекающих и возбуждающих против христиан своих адептов, начинающих освобождаться от их наглой эксплуатации.

   С этой стороны настоящие гонения на христианство в Китае имеют,  кроме современного, не малый чисто научный интерес, давая возможность пытливому уму православного уяснить себе истинный  ход и смысл гонений, вынесенных некогда христианством в первые века. Но при некотором сходстве почвы и приемов , с какими ведутся настоящие гонения на христиан в Китае, сходстве с характером прежних гонений их в римской империи, между той и другой эпохой находится и большое различие. Это различие заключается и в  особенностях нравственной натуры китайцев и их мировоззрении, и во внешнем, узком и рационалистическом понимании и применении христианства проповедниками его из европейцев (кроме русских). В последнем отношении у современных миссионеров, в сравнении с первыми христианами, часто бывает заметно отсутствие духа чистой и непоколебимой веры и нравственности и являющаяся отсюда масса ошибок, какая вносится в святое дело миссионерства, от чего сильно страдает достоинство христианской истины и успех ее в Китае.

Не говоря о прежних православных миссионерах, не всегда стоявших на высоте своего священного призвания,  иезуиты во время оно значительно   уронили понятие о проповедуемой ими истине чрез искажение ее и подлаживание к языческому миросозерцанию, равно как чрез вмешательство в политику и придворные интриги. Грамотный и образованный Китай не может забыть этого.

В новое время немалый соблазн в умах китайцев производила и производит борьба между католиками и протестантами.  Доселе они издают и печатают одни против других сочинения на европейских и китайском языках,  где высказывают взаимную непримиримую ненависть  и не щадят  друг друга в обвинениях[4]. Для примера можно указать на одну протестантскую книгу, напечатанную в 1865 г. где между прочим есть такая картина:  под сводом пищеры, в своей трехъярусной тиаре , сидит папа с посохом ;  около него разбросаны  человеческие кости ,  а подле нарисован рыцарь в полном вооружении, который замахивается на согнувшегося папу. Надпись по-китайски гласит следующее:”картина прохождения мимо пищеры  ложного учения”.

В приложенном же к картине тексте  прямо говорится, что она изображает  собою всю мерзость лжеучений римского папы. Католики в свою очередь отплачивают той же монетой протестантам в своих катихизисах и других учебных книгах. православные миссионеры, не ссорящиеся с католиками и протестантами и не возбуждающие против них своих пасомых , остаются мирными зрителями враждующих и соперничествующих направлений христианского Запада. тем не менее некоторым из русских миссионеров, как напр.  покойному о. Исайе , часто приходилось слышать от образованных китайцев   такие укорительные фразы: “кому из вас верить: римским католикам, протестантам или вам — русским?  Вы проповедуете Христа — источника всякого мира и любви, а между собою не можете ужиться в мире!”…

Известную долю препятствий в дело христианской  проповеди в  дело христианской проповеди вносят  и светские представители европейских государств, месте с купеческими агентами, приносящие с собой  и вводящие в Китае  до крайности утонченный и сложный европейский быт  и привычки,  часто  находящиеся  в прямом  противоречии с христианскими истинами, носителями которых они считаются китайцами, хотя бы сами не признавали этого.  Кроме того, многие из европейцев презрительно и даже жестоко обращаются  с окружающими их китайцами .  Последние прекрасно понимают взгляд на них,  гордых европейцев,  которым они служат ,  и платят им взаимным презрением,  прикрытым лицемерною услужливостью.  Отсюда возникают крайне  ненормальные  отношения между нанимателями-европейцами   и служащими у них туземцами, отношения,   не  укрывающиеся от глаз других  китайцев. А это все не может не влиять на неблагоприятный взгляд, какой китайцы составили об европейцах.  Только одни русские своим простым бытом и привычками доселе отличались от всех европейцев,  и  китайцы им больше верят, потому что русские более или менее давно  знакомы китайцам , как их соседи, а главное никогда  с Китаем не воевали.  Долг справедливости требует еще прибавить, что русские гуманнее других европейцев обращаются со своей  прислугой, не бьют  и не штрафуют ее, как англичане, за каждый промах. Зато русские, благодаря своей мягкосердечности, и  больше  платятся от эксплуатации корыстных китайцев.

     Неудивительно, что из-за неудачного  ведения миссионерского дела вопрос о дружбе  Китая с иностранцами часто терпит вред,  как–то  гласно высказало китайское правительство в 1870 г.  Вскоре после ратификации трактатов 1858 г., китайское министерство, в лице князя Гуна и сановников, вынуждено было 28 января 1871 года обнародовать меморандум и правила и предложил их для забора и о обсуждения представителям иностранных держав. Как меморандум, так и правила, приложенные к нему, чрезвычайно интересны и получают силу особенно в настоящее время. Эти документы показывают большой ум и наблюдательность в китайских сановниках, составлявших их, и метко указавших слабые стороны миссионерского дела. При чтении их, конечно, не нужно забывать национальной точки зрения и тенденций китайского правительства, при чем в этих бумагах вместе со злобой и иронией сквозит и языческое суеверие и враждебное отношение к христианству. С другой стороны, нельзя отказать этим обвинительным актам и в большой доле правды, в чем подкрепляют их современные события. Наконец, что особенно важно, эти документы, сделавшиеся достоянием истории, вполне оправдывают точку зрения и благоразумие православных миссионеров в Китае[5].

Трактатами,  заключенными Китаем с иностранными державами, говорилось в меморандуме,  мы полагали установить взаимную пользу и устранить на долгое время существующее зло.  Между тем обзор происшествий,

совершавшихся  с того времени, показывает,  что не только последняя цель не была достигнута,  но появились обстоятельства, доселе  остающиеся неразрешенными. В деле торговли   Китая с иностранцами не имеется поводов к раздражению. Но из проповедания религии вытекает слишком много зла. В начале, хотя и говорилось, что религия научает  людей  добру, однако проповедание  христианской религии в Китае возбудило несогласия и беспорядки,  сделавшие ее тягостною для народонаселения.Но так как образ действий не мог быть соглашен с долгом, то необходимо принять меры для улучшения настоящего. Вообще дело это касается великих интересов общего согласия между ними торговли.

 В местностях, посещенных христианскими проповедниками, зарождаются в народе ссоры, которые год за годом никак не могут быть приведены к согласию, так чтобы не нарушался мир и спокойствие. В прежнее время появления христианства в Китае учение это называлось западной философией и принимавшие (англ. текст litterates, с франц. lettrés) его были по большей части люди спокойные. Между тем, после обмена последних трактатов (в 1860 г.) вступающие  (англ. majority) в христианство принадлежат часто к разряду личностей, не пользующихся хорошей репутацией, и довели дело до того, что люди стали смотреть с презрением на учение, наставляющее добру. Народ стал непокорен, крестившиеся же, полагаясь на протекцию проповедников, начали давить мирное население и довели обе стороны до вражды и беспорядков, подавших наконец  повод к тяжбам. Когда местные власти приступали к исследованию и решению дел, тогда проповедники вновь начинали потакать христианам и поощрять противодействие властям, отчего непокорство в народе развилось еще в высшей прежнего мере. Хуже всего было то, что бунтовавшие в Китае люди, преступные и бесчестные, стали искать убежища в христианстве и, пользуясь положением дел, бушевали. В народе кроме этого было уже много скоплено злобы, породившей ненависть, которая произвела открытую вражду.

Население нигде не знает различия между учениями протестантов и католиков и смотрит на всех христиан как на принадлежность к последним. Точно также оно не ведает, что Запад разделен на несколько государств, и соединяет всех под именем иностранцев. С возникновением волнений подданные всех государств, находящиеся в Китае, подвергаются одинаковой опасности. А в других провинциях, в местностях, где нет теперь несогласий, подобное положение дел разве не может возбудить в населении подозрений, а затем и волнений? И хотя неоднократно было разъясняемо существование различных религий и различных государств, все же трудно, чтобы оно стало всем известно и понятно.

Восстание в Тяньцзине[6] вспыхнуло вдруг. Местные власти были наказаны, настоящие злодеи одновременно казнены; вознаграждения (англ. indemnity) были великодушно уплачены и дело казалось поконченным (англ. and relief given). Но в душе мы все не могли избавиться от беспокойства, именно по той причине, что если в делах, касающихся ссор между народом и христианами, полагаться только на подобные средства разрешения их, то на будущее время чем более таких дел будет разрешено, чем чаще будут вызываемы волнения, тем они будут страшнее, что и показало положение дел в 1870 г. Спокойствие при этом вряд ли возможно.

Все дела в провинциях, касавшиеся религии, хотя и происходили от раздражения, порожденного скоплением ненависти в народе, но раздражение это было возбуждаемо самими христианами. Все дела в провинциях возникают более от того, что местные власти не могут вполне хорошо исполнять своих обязанностей, а также и от того, что как китайская, так и иностранные высшие власти, зная хорошо, что в образе действия миссионеров и христиан есть много неправильного, не хотят принять мер для оказания помощи. Если вдруг приключится дело, иностранцы заботятся только о временном удовлетворении, не разбирая, довольны или нет сердца людские, и преимущественно насильственные принуждения считают действенными, а китайские власти, только думающие о том, чтобы достигнуть развязки, тоже не обладают другими средствами. Во  всем этом выражается минутное внимание к совершающемуся перед глазами и нет думы о будущем. Если и бывают иногда с иностранными правительствами сообщения, на которых отыскиваются начала для приобретения средств к вечному взаимному спокойствию, то и тут  является нежелание вести совещания беспристрастно. Если же и совещаются, то опять насильно побуждают принять меры, никогда не могущие быть приведенными в исполнение, и содействуют образованию препятствий, что, очевидно, не показывает желания правильно вести дела двух государств.

Князь Гун и сановники вообще обсудили вопрос вполне и весьма желают спокойствия, вечного согласия между Китаем и иностранными державами. Но для этого необходимо обсуждение средств, могущих привести к тому. Им думается, что так как во всех государствах запада есть проповедники, живущие между народом и прибывающие в спокойствии, то непременно есть средства к тому, чтобы образ их действия был приличным, почему ни проповедники, ни последователи их не производят беспокойств. Как слышно, проповедник какого бы то ни было государства, проживающий в другом каком-либо государстве, подчиняется законам и обычаям этого последнего. Ему не разрешается устанавливать свои порядки и вообще запрещено всякое сопротивление государственным законам и приказаниям властей, превышение своей власти, оклеветание чужого имени, нанесение страданий населению, возбуждение подозрений, всеобщей вражды и всяких беззаконий. След. те лица, которые строят церкви и проповедуют христианство в Китае, должны стараться прежде всего не возбуждать подозрений и ненависти местного населения, но действовать так, чтобы утверждалось взаимное доверие. При таком образе действий дела легко могут устраиваться, и все будет идти хорошо; оба класса будут жить один возле другого в дружбе, и тогда не будет попыток разрушать церкви и оскорблять религии.

Пусть проповедники еще раз выкажут сами пред всем народом, что совершаемые ими по обязанности дела исполняются также не противно религии.При том, относительно местных общественных дел, пусть они не руководствуются указаниями принявших христианство и не содействуют своим положением насилиям, возбуждающим ненависть населения. Когда для проповедников окажется возможным быть действительно таковыми, тогда и народ станет спокойно относиться к ним, а власти получат возможность защищать их. Что касается проповедников, пребывающих ныне в Китае, то поведение их совершенно противоположно во всех отношениях тому, о чем князь Гун и сановники слышали. Их образ действий вполне походит на то, как бы в одном государстве находилось бесчисленное множество свободных и самостоятельных вражеских правительств. Возможно ли себе представить, что мир может удержаться при таком положении дел, и возможно ли отклонить как наши власти , так и народ единодушно их ненавидеть?

Князь и сановники очень желали бы предупредить опасность, пока на то есть время, и искренно опасаются, что по окончании тяньцзинского дела во всех местностях несведущие христиане сделаются крайне самонадеянными и их хвастовство возбудит самую  глубокую ненависть в простом народе. Чувство  это, скопившись, обнаружится непременно ссорами и столкновениями, и не только низшие местные власти, но и генерал-губернаторы и губернаторы не в состоянии будут сдерживать это пламя: они найдут его настолько сильным, что и министерство иностранных дел не в состоянии будет тогда пересилить его. Если же случится, что китайский народ восстанет единодушно против этих христиан, то хотя китайский император и пошлет сановников с большим отовсюду войском, чтобы наказать виновных, нельзя же будет истребить весь народ! Если же народный гнев разразится, то наступит такое положение дел, когда народная масса не пожелает отдавать безмолвно людей для казни. Когда дело примет такой характер и не возможно уже будет исправить его, то мысль о сохранении великих интересов и дружбы двух государств станет неосуществимой. Китайские же и иностранные сановники, управляющие делами, не вправе будут сложить с себя ответственности.

Вообще, ведя дела какого бы то ни было китайского или иностранного государства, непременной и главной целью нужно ставить—приобретение расположения народного. Если же этого нет, а в дело употребляется насилие, то чрез некоторое время непременно произойдет народное возмущение, и тогда сама высшая власть правительства может испытать такие моменты, когда она становится недействительно. Если китайские и иностранные сановники, управляющие делами, приняв на себя обязанности, не будут оказывать никакого содействия, а сидя спокойно, станут смотреть, как китайский народ и торговцы и люди других государств пребывают посреди тысячи опасностей, если они не будут в состоянии придумать ни одной хорошей меры, то на будущее время для решения государственных вопросов также никогда не найдется хороших средств.

Князь и сановники, желая сохранить в целостности великие интересы дружбы между всеми правительствами, настоятельно искали в 1870 г. вспомогательных к тому мер и нарочно составили для сего следующие восемь параграфов правил, которые были сообщены китайским министерством иностранных дел представителям европейских держав, с замечаниями, подтверждающими необходимость этих правил.

1.      Христианами устраиваются воспитательные дома ( Юй-инь-тань) и туда принимаются дети без предварительного о том извещения властей, что представляет много таинственности, всегда возбуждает подозрения и производит волнения. Поэтому не лучше ли упразднить все такие дома, чтобы не давать повода к подозрениям? Если же упразднение воспитательных домов невозможно, то пусть христиане, по крайней мере, принимают детей только от несостоятельных христиан же, извещая вместе с тем власти, в какой день кто был принят на воспитание и когда был возвращен родителям; или пусть  дозволено будет другому лицу по рекомендации взять его на воспитание для усыновления. Так. обр. все факты будут известны. Что касается детей людей некрещеных, то китайские генерал-губернаторы и губернаторы должны поручить всем местным властям выбирать чиновничьи семейства, которые воспитывали бы этих детей, и вообще действовать самостоятельно. Каждый будет делать свое доброе дело, чтобы устранить тем сомнения.

        Примеч. По правилам китайских воспитательных домов о всяком ребенке, как принимаемом, так и отпускаемом, должно доносить местным властям, разъясняя его происхождение. По прибытии ребенка в дом, родным дозволяется посещать его, а, когда он вырастет, то или бездетным разрешается по рекомендации взять его к себе на воспитание для усыновления, или же родным дозволяется явиться в воспитательный дом и взять своего ребенка обратно. Без различия религии, к которой ребенок принадлежит, он в ней и остается по-прежнему, получая такое хорошее воспитание, как и другие. Поэтому устройство воспитательных домов и считается одним из добрых дел.

    Известно, что во всех государствах в воспитательных домах, устроенных в родной стране, образ действий в общих чертах сходен с китайским. только в иностранных воспитательных домах, устроенных в Китае, при приеме питомцев не спрашивается о происхождении их и власти не извещаются. А по прибытии ребенка в такой дом уже не дозволяется ни посторонним лицам взять его на воспитание для усыновления, ни родным брать его обратно, при чем последним не разрешено даже видеть ребенка, отчего и трудно избегнуть зарождения в народе подозрений. Так по Тяньцзинскому делу хотя и ясно доложено, что случаев выкалывания глаз и вырывания сердец не бывало, но доныне подозрения в народе еще не рассеяны окончательно. ему можно закрыть рот, но никак нельзя подчинить его мыслей. Как же поручиться тогда, что в будущем не повторится волнения вследствие подозрений?

        Если возможно упразднить все иностранные воспитательные дома с тем, чтобы они разливали свое добро у себя на родине, то китайские дети, без различия —христианские и языческие, будут воспитываться Китаем. К тому же очень многие занимаются этим делом повсюду, так что иностранцам не зачем заботиться о нем и доводить дело до того, что предприятие, имеющее целью делать добро, открывает повод к неудовольствиям. Так. обр. если всякий будет действовать в своей сфере, то можно сказать положительно, что дружественные отношения никогда не будут подвержены опасностям.

2.      Китайским женщинам вообще запрещается вход во всякий христианский храм, а также сестрам милосердия (англ. текст: Sisters of Charity) не разрешается проповедь в Китае, чтобы показать строгость христианских правил и избежать всякого противоречия, которое китайцы видят и слышат в этом отношении.

          Примеч. В Китае высоко ценится в женщине хорошая репутация и скромность. Правила разделенности мужчин от женщин очень строги, как касательно их сношений, так и жилищ. Со введением же христианства эти правила теряют силу и женщины начинают ходить в храмы (англ. текст: и во внутреннюю часть дома), что удивляет всех, кто слышит об этом. во всех храмах оба пола не находятся раздельно, и, когда женщины остаются там долгое время, народ смотрит на это с презрением и подозревает, что под покровом религии совершаются бесчестные дела.

3.      Проповедники, проживая в Китае, должны сообразоваться с китайскими законами и обычаями. Им не дозволяется устанавливать свои порядки, противиться государственным законам и приказаниям начальства, присваивать себе власть  и превышать права. они не должны вредить чужому имени, обижать или притеснять население, возбуждать  подозрения или всеобщую вражду, а также поносить китайское священное учение ( конфуцианство ) и через то возбуждать всеобщую ненависть.  Все миссионеры должны одинаково подчиняться местным властям.

           Что касается окрестившихся китайцев, то все они должны находиться под теми же законами, как и прочие китайцы. За исключением участия в расходах на принесение жертв, театральные представления и увеселения, от взноса которых христиане избавлены, они принимают равномерное участие в публичных работах и повинностях местного управления.  А от представления прямых податей и сбора за аренду земли они тем более не могут уклоняться под покровом христианства, и иностранные миссионеры не должны им покровительствовать.

          В делах по взаимным сношениям язычников и христиан те и другие подчиняются одинаково справедливому решению местных властей, и миссионерам не следует вмешательством своим оказывать помощь, равно как скрывать пожаловавшихся и обжалованных христиан и тем только затруднять дело и препятствовать решению. О проповеднике же, самовольно вмешавшимся в дело , местная власть докладывает генерал-губернатору или губернатору, представляя подлинное письмо его или устную просьбу по какому-либо делу , а эти высшие власти сообщают о том китайскому министерству, и миссионер высылается на родину. Христиане. просившие в надежде на свое положение ходатайства миссионеров в процессах по семейным, брачным, поземельным и другим делам, подвергаются местными властями наказанию в высшей мере.

    Примеч.  В Китае всякий человек, принадлежащий к ученому сословию или который занимает место священника в религиях буддийской или даосской, равно как и ламы, хотя бы они  не принадлежали к какой-либо строго-китайской секте, все без исключения повинуются законам, постановлениям и повелениям властей, правильны они или нет. Известно, что иностранные миссионер, проживая в разных государствах, все следуют законам и обычаям обитаемой ими страны и не имеют права устанавливать свои порядки, противиться государственным законам и приказаниям властей, присваивать себе власть, вредить чужому имени, наносить страдания населению, возбуждать подозрения и всеобщую вражду. Коль скоро миссионеры проповедуют в Китае, они должны поэтому уже слушаться местных властей. между тем они держат себя высокомерно и враждуют с властями, чем сами себя ставят в исключительное положение.

      Что касается людей крещеных, то, как китайские подданные, они должны бы тем более исполнять свои обязанности, ни в чем не отличаться от остального населения и , как в городах, так и в селах, находиться в дружбе с соседями. Между тем в надежде на покровительство вследствие  своей веры они избегают исполнять  общественные дела, лежащие на них, и всякого рода местные обязанности. Могут ли они после того удивляться, что другие судят строго их претензии? Еще хуже, когда дело доходит до того, что случаются сопротивления в платеже податей и в исполнении казенных работ, ослушания приказаниям властей, унижения и притеснения народу. Иностранные же миссионеры, не имея права, вмешиваются во дело.

       Многие из христиан—люди преступного или развратного поведения, и скрывать  этих людей с тем, чтобы не выдавать их властям для справедливого наказания, есть действительно самая ненавистная обида. Всякий, кто обращается в католичество, желает быть покровительствуем, и в провинциях миссионеры вмешиваются во все процессы, в которых вмешаны новокрещенные, и являются в трибуналах, чтобы протестовать и оппонировать властям. Так в Сычуани некоторые женщины, принадлежащие к этой церкви (католич. епархии), обманом отказывались выдавать хлеб с земли, арендуемой ими по контракту. Когда владелец потребовал этой выдачи, они поднялись на народ, убили и ранили некоторых. Французский епископ принял на себя издание своего решения по этому делу и до сего дня ни одна из этих женщин не подверглась следствию или наказанию за свое преступление, что подало повод к большому раздражению сычуаньской провинции. В Гуйчжоу, в какой бы то ни

была тяжбе, христиане нарочно называют себя принадлежащими к католической религии во всех бумагах, представляемых ими, в надежде, что этим выиграют. Всякий может видеть, сколько вреда происходит от этого. Затем, во всех провинциях случается, что после сватовства, вследствие того, что одно семейство христианское, а другое—нет, принуждают последнее отказаться от заключения брака. Если в семействе отец или брат окрестились, а сын или другой брат не крещены, то первые обвиняют последних в непокорстве, а миссионеры потворствуют и помогают им. Все эти обстоятельства делают, конечно, ненависть весьма глубокой.

4.      . Когда китайцы и иностранцы живут в одном месте, то, прилагая к ним законы, должно делать это справедливо. Если случилось важное  уголовное преступление, за которое следует по законам смертная казнь, то  с китайцами поступают по законам   китайским, а с иностранцами—по законам иностранным, чтобы удовлетворить человеческим чувствам. Безразлично, китайцы или иностранцы решают дело, должно только исследовать его и определить наказание, а не следует сверх наказания преступника рассуждать еще о вознаграждении. Тем более, в каждом деле должны страдать лишь люди,  причастные к оному, и никто не должен произвольно преследовать людей заслуженных и торговых, непричастных вовсе делу.

      Когда  местные власти разбирают дело между язычниками и христианами, то наказание, какое следует присудить за преступление, заключающееся в том, что язычник обидел христианина, и наказание, какое следует присудить за преступление, заключающееся в том, что христианин обидел язычника, ни в том, ни в другом случае не должно быть ни выше, ни ниже законной меры. Если разные беззакония, совершенные христианином, будут открыты властям,  или последним будет донесено о них кем-либо, то виновного во всяком случае должно арестовать и предать суду, а миссионерам всем воспрещается защищать и скрывать его. Если будет оказана защита виновному или сопротивление приказаниям, то сверх наказания преступника по закону, миссионера, оказавшего защиту и сопротивление, должно также подвергнуть наказанию, которое следует преступнику , в противном случае он высылается на родину

      Примеч. По совершенному в 1867 г. в Сычуани убийству в схватке миссионера Мабилё ( Mabileau ), был арестован Жань Лао-у, который был допрошен и так как оказался виновным, то был казнен. Но миссионер Мийер ( Mihières) настоятельно заявил, что зачинщиками были люди заслуженные, которых и заставили заплатить 80,000 лань серебра  (150, 000 руб. сер. ) вознаграждения. Притом, произведшие беспорядки были все люди необразованные, бедные, в одно прекрасное утро учинившие бунт. Освобождение их и принуждение мирных богатых и заслуженных людей в уплате денег возбудило глубокое неудовольсвие. Далее, в 1869 г. совершено в Сычуани убийство миссионера Риго (Rigaud), которое произошло именно от того, что христиане заставили людей отказаться от брака. Главнокомандующий Чунь Ши, брат Чунь Хоу и министр Ли-Хунь Чжань совместно исследовали это дело, казнили злодея Хэ Цая из язычников, умертвившего миссионера и христиан, а другого злодея Лю Фу приговорили к удавлению. Христиане же, убившие своих соотечественников—язычников, называющиеся Ван И Дин и Чжан Тянь Син, которые в течение нескольких лет вследствие обид, грабежей, убийств и поджогов, долго известны были как главнейшие злодеи, никогда не были представлены суду, хотя преступления их доказаны. О проповеднике Тянь-Фу Чене, собравшем шайку и умертвившем Чжао Юнь Лина и друг. 200 слишком человек милиционеров, миссионер Мийер отозвался, что он отправился за море и нет нити, по которой бы можно было проследить его. Сычуаньское население от этого еще более ожесточилось.

5.      При отправлении французских миссионеров в какую-либо провинцию для проповеди, в требуемом ими билете должно быть точно и ясно обозначено, в какую именно провинцию и область отправляется миссионер.Раз в билете указано, в какой провинции будет производиться проповедь, миссионер не должен тайком отправляться в другие провинции; в билете должно быть также обозначено, кто его получил; произвольно передавать этот билет другому лицу не позволяется. Миссионер, проезжая через таможню и заставы, не должен с целью утаить от взимания пошлины провозить с собою товары, подлежащие таковой. По прибытии в провинцию и область, означенные в билете, миссионер тотчас должен представить последний в управление местных властей на просмотр. Если при пересмотре окажется, что название человека и местности не согласны, или , что билет передан китайскому христианину, незаконно выдающему себя за миссионера, то сверх уничтожения билета производится следствие, и, если будет открыто, что передача совершена через продажу, и были какие-либо другие беззаконные поступки, то неправильно выдающий себя за миссионера подвергается строгому наказанию, и миссионера изгоняют на родину. В каждом билете имя и фамилия миссионера, написанные по-китайски, считаются доказательствами, чтобы везде он был распознаваем. Если миссионер возвратился на родину, умер или оставил свое звание и не проповедует более, то билет его должен быть возвращен китайцам для уничтожения. Лицам, имеющим билеты, не дозволяется отправляться во все провинции и в какие бы то ни было местности, если там есть инсуррекция. На будущее время если известно, что в провинции, в которую миссионер просит билет,происходят военные действия, в выдаче такового вообще отказывается, чтобы показать действительное желание оказать защиту.

Примеч. Имя миссионера Чжао, упоминаемое в Гуйчжоуских делах о христианстве, вовсе не находилось в имеющемся в нашем министерстве поимянном реестре билетов для проповеди в Гуйчжоу.После же было получено письмо французского переводчика Дэверия, в котором сказано, что по рассмотрении ныне старых иностранных реестров оказалось, что действительно был умерший от ран проповедник Чжао. Но человек, который здесь разумеется, есть действительно взявший билет 4 авг. 1865 г. миссионер по имени Жуй Ле Сы, означенный под N 325 от вышепоказанной даты, отправился в Сычуань, а в реестре гуйчжоуских охранных билетов нет лица, носящего имени Чжао, ни лица, именующегося Жуй Ле Сы. Как же можно иметь доверие, чтобы оказывать с пользою покровительство при подобном разногласии в названиях мест проповеди имен проповедников?

    Из дела об убийстве русского миссионером Линь Фу Ченом ( Splingaert ) видно, что этот последний сперва считался миссионером, а потом был слугою в прусском подворье и не возвратил своего билета. Если бы билет этот был передан кому-либо другому или попал бы в чужие руки, не только трудно было бы избежать беззаконного присвоения чужого звания, но, если предположить, что билет попал в руки разбойников или воров, то оставшееся от того зло и для государства было бы весьма важно, да притом куда девалось бы доброе имя христианства?

6.      Миссионеры, имея целью наставлять людей добру, непременно прежде принятия человека в христианство узнают, не преступник ли он, не делал ли зла. Которого можно принять , принимают, а которого нельзя, не принимают. Согласно закону о всех китайских кумирнях, сообщающих о принимаемых ими людях в местные списки населения, для облегчения надзора число людей принимаемых в христианство должно быть определено, и миссионеры должны при приеме всякого человека доносить местным властям о том, в каком году, месяце и дне кто принят, чем он будет заниматься на будущее время, что он —не преступник и не изменял имени, чтобы легче было наблюдение. Если человек умер или вышел они также тотчас должны донести. Если при приеме лица в христианство оно не представляло дурных признаков, а по вступлении за ним оказались беззакония, то оно также должно быть изгнано и о том равно донесено.ежемесячно и каждую четверть года местным властям должен быть представлен список о всех таковых предметах на просмотр, а местные власти тоже согласно китайскому закону о ревизии кумирен буддийских и даосских ежемесячно и каждую четверть года будут отправляться для освидетельствования. Тогда и христианское имя не будет оклеветано, и жизнь потечет спокойно.

Примеч. В 1866 г. гуйчжоуский губернатор докладывал о следующем деле: в гуй-динском уезде уже прежде принадлежавший к разбойникам Жань Ши Бао с другими вступил в милицию христиан: Юань юй сяня и Ся Чжен Сина; под именем христианства собрал шайку, убил Ван Цзян Бао, Цзо Инь Шоу, сильно изранил троих других человек, разграбил до тла не только деньги (not onlymency ), но и все домашнее имущество, коров и лошадей. Далее в 1869 г. тот же гуйчжоуский губернатор докладывал о прошении общества из цзун-и- ского уезда, что уже прежде принадлежавшие к инсургентам и якобы их предводители в количестве 4-х человек были приняты в христианство, а пострадавшие от них городского населения не перечесть . Затем того же уезда  л люди  беспокойные в числе нескольких человек, все принявшие христианство и исполняющие службу в храме, притесняют слабых, обманывают глупых крестьян, ходят в присутственные места и берут на себя защиту в тяжбах. А если процесс, касающийся христиан, решен не в их пользу, то они, собрав толпу христиан, насильно входят в уездное управление и заставляют чиновников постановлять другое решение. если христианин подвергается аресту, то они берут карточку иностранного миссионера и просят тотчас освободить арестованного. Захватов чужих женщин и имущества (в англ. тексте: all sorts of  attempts upon person and properties )  а также  уголовных дел бывает очень много  ( в англ. :if resistance was offered them, they struck blows anddid non even flear to kill).

7.      Миссионеры должны подчиняться китайским обычаям и учреждениям и ни в каком случае не могут преступать их . Они не имеют права самовольно употреблять казенные печати и представлять как высшие , так и низшие присутственные места сообщения. В случае  же дела, требующего личного их донесения и не касающиеся других тяжб, они должны согласно закону о китайских конфуцианских ученых объяснять его для решения местным властям в прошении. Если миссионеры представляются высшим китайским сановникам, то притом соблюдаются церемонии по правилам для свиданий китайских ученых с сановниками. Так. обр., испросив свидания с местными властями, они должны являться к ним , соблюдая обычные церемонии, а никак не следует прямо входить в присутственное место и производить там беспорядок.

        Примеч. В 1867 г. главнокомандующий в Сычуани сообщил, что француз. епископ Пэншон ( Pinchon ) адресовал советникам управления этой провинции предписание (англ. письмо a letter), к которому приложил официально печать, сделанную для этой цели. В 1868 г. гуйчжоуский епископ Фори ( Faurie ) самовольно переслал в наше министерство по казенным станциям сообщение, в котором он взял на себя рекомендовать действия прежнего губернатора там и других и просил об особенном их награждении. Был случай в Шаньдуне, что миссионер самовольно называл себя губернатором. А сычуаньские и гуйчжоуские миссионеры из-за религиозных дел просили раз о смещении местных властей. Этим не только унижается авторитет чиновника, но и самая власть правительства.  Как не возбудят всеобщей ненависти все подобные неправильные поступки?

8.       На будущее время, чтобы достигнуть взаимного покоя, миссионерам не следует просить о возвращении какого-то места, потому что тут был некогда христианский храм. Если же христиане покупают землю для постройки храма или дома, а также нанимают под общественное здание, то они должны вместе с настоящим хозяином имущества заявить о том чиновнику, управляющему местностью для освидетельствования, не представляет ли это каких неудобств в отношении к Фэншую ( духу местности ), и, если чиновник разрешит, все же требуется, чтобы местное население не было враждебно, и вообще,   чтобы не было разногласий.  Тогда только разрешается по правилам, утвержденным в 1865 г., написать в купчей ( contract ), что то—общее имущество китайских христиан. Не следует покупать имущества под чужим именем, а также не должно потакать хитрым людям обманом, тайно совершать куплю и продажу.

       Примеч. Миссионеры живут в Китае давно и китайское правительство желает,  чтобы они и народ имели взаимное доверие и, не возбуждая в китайском окрестном населении ненависти, могли бы жить согласно, без недоразумений. Ныне же из дел, совершающихся в христианстве, имеется уже много несогласных с мыслями народа, таково напр. дело о возвращении храмов. В последние годы во всех провинциях возвращаются храмы без разбора, нравится это населению или нет. Возвращение храмов требуется настоятельно. Бывали также насильственные указания на красивые строения заслуженных людей, как на бывшие прежде храмы, и требования о возвращении их. Еще хуже то,  что произвольно отнимаются и отдаются земли, отдачею которых оскорбляется достоинство народа ( dignity of the people ), так как они считаются собственностью общественных учреждений ( ямынов),  где также помещаются клубы и кумирни, весьма почитаемые образованным классом ( litterates ) и всем местным населением. При том , хотя бы здания в разных провинциях и служили действительно в прежнее время храмами, то с тех пор прошли уже года, или же первоначально эти здания были проданы христианами, а потом были перепродаваемы в населении и перебывали не в одних руках. Есть также здания , которые были сызнова исправлены с затратою большого капитала. Миссионеры   же, не внося стоимости, хлопочут о возвращении их. Затем, так как некоторые здания случайно разрушились, то требуются еще деньги для исправления их. с поднятием всех этих вопросов все население начинает смотреть на миссионеров со злобой, как на врагов. При подобных фактах невозможно спокойствие и безмятежность.

        Все здесь изложенные факты суть только общий очерк нескольких дел, чтобы дать доказательства противозаконий, учиняемых  миссионерами и невозможности спокойствия между населением и христианами. Нужно поскорее найти лекарство, соответствующее болезни, в надежде на взаимную пользу,  чтобы не допустить нанесения вреда великому делу дружбы между иностранцами из-за одного миссионерского дела.

          Других дел в разных провинциях остается еще много, так что не успеть и рассказать о них. Между людьми есть добрые и злые,  и по мере уничтожения негодных  успокаиваются хорошие . Так напр. в деле иностранной торговли, поступая строго с дурными купцами, охраняем порядочных. Если миссионеры будут произвольно принимать людей в христианство, не справляясь, хороши они или дурны, то все дурные поступят к ним и станут непременно пользоваться учением, чтобы попирать хорошее население, а также противодействовать властям. Всеобщая надежда усилится и весь китайский народ будет ненавидеть иностранцев, подобно тяньцзинцам,а тогда и правительственных распоряжений не будут выполнять и опасность будет непременная.

            В составленных правилах китайское правительство показало все старание, чтобы защитить миссионеров и во всякое время будет одинаково справедливое обхождение со всеми. Если миссионеры захотят употребить все их усилия в этом направлении, то взаимное спокойствие еще будет возможно. Если же они найдут такой образ действий строгим или несогласным с их христианскими обычаями, то им останется только проповедывать вне Китая. С окрещенными китайское правительство, конечно будет обращаться также, как и с некрещеными,  без малейшего отличия.

           Из вышеизложенного никак не следует, что китайское правительство не разрешает проповеди; но, что миссионеры неспокойного характера, руководимые прозелитами, непременно возбудят народную злобу, которая прорвется повсюду и будет непреодолима. Поэтому лучше теперь же разъяснить положение дел, чем в самый критический момент не быть в силах оказать защиту.