28 марта (10 апреля) 1904 г. (Пасха). К Пасхе ожидали новую атаку японцев. Но вот, уже вечер первого дня светлого праздника, а японцы нигде не показались.
***
Все готовились встретить великий праздник Христова Воскресения и с трепетом ожидали, что вот-вот может грянуть зловещий выстрел, за ним неизбежная адская канонада со взрывом мин, с ужасным воем прилетающих в город и разрушающих всё японских снарядов, возможной ночной бомбардировкой, одновременно с новыми брандерами или другим адским замыслом.
Погода стояла пасмурная и дул небольшой ветер. Ночь наступила темная, но все еще кое-где были заметны освещенные, но плотно занавешенные окна, все еще было заметно некоторое движение по пустынным улицам, слышен тихий говор.
Когда раздался тихий благовест небольших колоколов наших все еще временных церквей-бараков, весь город ожил, но не было того шума и света, той радости, что видится в далекой России среди мирной жизни. Со всех сторон бесшумно задвигались тени по направлению церквей; кто только мог, спешил помолиться об избавлении от грозящих бед, но, уходя, прощался с остающимися дома; могли ведь не вернуться или не застать в живых.
Сразу, как выйдешь из освещенной комнаты, на улице кажется так темно, что ни зги не видно. Слышишь по шагам и шуршанию платья, что недалеко от тебя также спешат в церковь люди, но рассмотреть их невозможно. Постепенно глаза привыкают к темноте, и вскоре начинаешь различать дорогу и людей.
Пока мы добрались до Отрядной церкви, казалось, будто стало даже светлее. Церковь полна уже народом; стоят на улице много не поместившихся в ней, пристраиваются снаружи к окнам и дверям.
Отрядная церковь.
Все окна церкви со стороны моря плотно завешаны темными занавесками. Внутри обычное праздничное освещение. Среди молящихся особенно много солдат и офицеров. Кто знает — не последняя ли это пасхальная ночь для большинства из них...
Адмирала Макарова нет в церкви; он на одном из сторожевых судов на рейде и встречает там светлый праздник, служа для всех примером бдительности и неустрашимости.
Комендант и прочие высшие чины уже в церкви; прибывает, наконец, и генерал Стессель. Началось пасхальное богослужение.
Трудно себе представить более торжественную службу, более искреннюю молитву, более захватывающее пение! Все устремились к Всевышнему с мольбой и с надеждою. Нередко блистали слезы на истомленных лицах молящихся.
Человеком никогда не овладевали так сильно воспоминания о ранней молодости, мысль о родном крае, о далеких родных, — как здесь, на этой находящейся под постоянной угрозой врага окраине, в эту ночь под великий, светлый праздник — в этой зловещей неизвестности будущего, в этой, окружающей все, темноте, готовой внезапно озариться отблеском смертоносного огня, в этой тишине, готовой зарокотать голодным ревом орудий.
— Господи, спаси и помилуй!..
Люди стояли глубоко погруженные в молитву, в свои тяжкие думы, заботы и предчувствия, лишь изредка подымая головы, прислушиваясь, не начинается ли там, на море, новая, страшная трагедия.
Плавно льются гармоничные звуки пасхального пения, этого радостного возгласа каждого христианина: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ!»
Все чувствуют, что смерть витает над головой каждого жителя одинокой крепости, удаленной на тысячи верст от родного края, и опустевшего города — что смерть его может быть ближе около него, чем когда-либо.
Служба кончается и каждый спешить радостно домой. Неприятель оставил нас в эту ночь в покое, - не нарушил наш праздник.